Позвонил со своего НП командир дивизии. Бахыш хотел было доложить обстановку, однако генерал Бойченко перебил его:
— Почему остановились?
— Выгоднее форсировать речку с наступлением темноты.
— Что за х у д о ж е с т в е н н а я с а м о д е я т е л ь н о с т ь? Продолжайте выполнять поставленную задачу!
Бахыш стиснул зубы так, что заиграли желваки на гладковыбритых щеках, и с надеждой взглянул на Строева. Тот понял, в чем дело, взял трубку.
— Я — одиннадцатый, считаю решение Мамедова правильным.
— Вот как? — жестко спросил командир дивизии. — Продолжайте выполнять поставленную задачу!
— Задача будет выполнена в срок, к исходу суток, товарищ десятый.
— Десятый, десятый!.. Самовольничаете там!
— Я не понимаю вас.
— Дубровина — на тот берег! Немедленно!
— В таком случае мне тут делать нечего.
Генерал осекся, помолчал и гневно бросил в трубку:
— Приеду сам.
Строев отошел от телефона, закурил. Бахыш терпеливо ждал, что скажет ему замкомдива.
— Сейчас приедет.
Бахыш расстроился еще больше. Он нервно шагал по ходу сообщения, то и дело поглядывая на свои, подаренные генералом, именные часы, как перед началом артиллерийской подготовки. Его восточные карие глаза были воспалены от напряжения: кому-кому, а командиру полка приходится до боли в глазах всматриваться в гущу боя. Нечасто комдив оказывается на переднем крае, — и если решил приехать на полковой НП, то, значит, рассердился не на шутку. На что он в конце концов может сделать? Отстранит от командования полком? Ну и пусть! А вероятнее всего накричит, тем все и кончится. Ну, может быть, когда-то припомнит ему этот случай и крест-накрест перечеркнет наградной листок. Так дело не в ордене: на войне неполученных орденов куда больше тех, которые вручают перед строем. Но зато добрая полсотня дубровинских солдат останется в строю. Ради них можно принять на себя любой генеральский гнев. Кстати, ему не привыкать.
Бахыш все чаще подносил руку к глазам — вот-вот грянет гром. Но комдив не появлялся.
— Видно, не приедет, — с облегчением сказал он, остановившись около Строева. Тот весьма уютно расположился в нише, подле стереотрубы.
— Дорога усиленно обстреливается.
— Вы думаете, что побоится? — осторожно, как заговорщик, спросил Мамедов, словно кто-то мог услышать.
— Здесь давно пристрелен каждый метр. Зачем же рисковать?
— Тогда бы позвонил. Почему не звонит?
— Испытывает нас временем.
— Нехорошо все это, товарищ полковник. Я буду звонить.
Но тут из блиндажа вышла Рая Донец.
