— Да-а, брат, — только и сказал Зарицкий. Борис поведал историю своей любви с такой неподдельной искренностью, что даже он, Зарицкий, не отважился ни на какие шутки. — А знаешь, брат, я на твоем месте написал бы самому Толбухину, — заговорил он вполне серьезно.
Все с удивлением посмотрели на Зарицкого. И смущенный белобрысый Лебедев тоже уставился на него.
— А что? Ты ничего не теряешь. Не пошлют же тебя в штрафную роту за любовь. Мне недавно рассказывали, что, кажется, в Польше один наш офицер добился таким образом согласия командующего (не помню, какого фронта) на брак с иностранкой. Попробуй и ты, попытка — не пытка.
— Я думаю, что надо подождать конца войны, — посоветовала Рая. — Тогда будет проще, после победы.
— Легко сказать — подождать, — заметил Дубровин.
— Чужую беду руками разведу, — неосторожно поддержала его Вера.
— Разве это беда — любовь? — спросил ее Зарицкий.
Они принялись спорить, — им что! — а Лебедев, рассеянно слушая их, думал уже о том случае в Польше. В самом деле, а почему бы и не обратиться за помощью к Толбухину? Нужно посоветоваться с полковником Строевым. Он может выручить из беды. Да-да, такая любовь — настоящая беда…
— Поздно, я пойду, — сказал Борис.
Его никто не удерживал: все равно настроение у него было испорчено.
Только он ушел, как поднялась из-за стола Раиса.
— Ты-то куда? Посиди немножко, — попыталась остановить ее Вера, досадуя, что с уходом Бориса компания начинает распадаться.
— Нет-нет, Верочка, мне тоже пора. Спасибо.
Андрей Дубровин встал следом. Хотя он знал, что наедине Раиса, как обычно, будет упорно отмалчиваться или переводить разговор на другую тему, лишь бы поскорее дойти до своей квартиры.
— Бедный парень, — сказала Рая, когда они оказались на улице, под дождем.
Андрей с недоверием посмотрел на нее, неловко и несмело взял под руку. Неужели и ее тронул рассказ Бориса? До сих пор она, занятая собственным горем, редко обращала внимание на окружающих людей.
— Ты слушаешь меня, Андрей?
— Да, конечно, — обрадовался он этому ее настроению. — Я не думал, что Борис может так влюбиться.
— Ну почему?
— Да он весь какой-то книжный, не от мира сего…
Рая тихонько рассмеялась. Тогда Андреи, осторожно придержав ее за локоть, сбивчиво заговорил о том, что уж он-то хорошо понимает Бориса Лебедева, зная по собственному опыту, какое это испытание, когда твои чувства зависят от всяких внешних обстоятельств, против которых ты бессилен.
— Не надо сравнивать несравнимое, это разные вещи, — сказала Рая, терпеливо выслушав его.
