— Да город тут сам вырастет. Деревня разрастается, за последний год только вдвое выросла. Новый народ считай, каждый день прибавляется. Дома строятся и строятся. Место удобное, тракт через село проходит торговый теперь. Дорогу поправили, теперь хоть грязи нет большой. Разбойников нет, тоже закончились, путь безопасный. А скоро ещё люди подтянутся, на вскидку — ещё домов двадцать, а то и больше построят, — ответил я, — Кстати, сладкие мои, я отлучусь по делам, сбегаю на охоту, что‑то мяска свежего захотелось. Не скучайте тут без меня.
— Так есть же мясо, утром же принёс, — удивилась Рогнеда.
— Мужчина сказал — на охоту, значит на охоту. Наше бабье дело, его дома ждать, — одёрнула её Купава, уже привыкшая, что я делаю всегда то, что нужно мне и не люблю излишнего любопытства, — Пока мужа нет, давай порядок в доме наведём, а то запылилось всё. Да посмотрим, что постирать нужно.
А я пошёл на охоту. На волхва, козла старого.
Охота удалась. Обратно я шёл гружёный солидным мешком с разной всячиной, типа злата — серебра, волхв оказался совсем не бедный и не чужд меркантильного интереса. Откуда он столько набрал, сидя один в лесу, это загадка природы. Но я вскрыл все его захоронки, которые учуял. Самому волхву задал всего один вопрос — зачем? На что он начал плеваться, ругаться и орать, что он здесь самый главный волхв, а я морда безродная, пришёл на всё готовое. Это он решил, что я ему конкурент? Короче, сломал я ему шею и бросил в лесу. Странно, почему их тут колдунами считают, если эта козья морда ничего такого даже не изобразил. Только плевался как верблюд. Наверное, надеялся в слюне утопить. Не получилось.
Вот, иду я, значит гружёный мешком драгоценностей, посудой разной дорогой, на плече кабанчик лежит, и за загривок тащу медведя. Как бы, медведь мне и не нужен был. Но он сволочь, сам начал отношения со мной выяснять, я его не трогал первым. Ему понимаешь, кабанчик понравился, которого я завалил, а вот я наоборот — ему категорически не понравился. Ну, тут наши мнения кардинально разошлись. Мне этот кабанчик самому нужен. И когда он полез меня на зуб попробовать да лапами начал некультурно размахивать, посетила мою голову идея — жёнам своим показать этого мохнатого нахала. Откормленный, шкура такая хорошая, густая — аж лоснится. Красавец! Вот я ему по голове‑то стукнул слегка, морду связал, лапы — и теперь домой тащу. Вот девки обрадуются!
Нет, скотина, сколько же в нём говна? Сколько иду, столько он и дрищет. Теперь я понял, откуда такое название — медвежья болезнь. Слышь, засранец, я как тебя такого говнюка, жёнам покажу?
