Наконец‑то я дошёл, аж немного притомился, пока эту скотину тащил. Не хотел идти сам. И эмпатия не сильно помогала. Слишком у него всё страхом забило. Волоком тащить нельзя, шкуру испорчу, на себе тащить тоже неудобно. Тут и кабанчик на плече, и косолапый дрищет без остановки и дёргается. Прибил бы, но живого хочу показать. А рук на всё не хватает. Короче, замучался я.
Но жёнам я его показал в живом виде. Не сказать, чтобы сильно обрадовались живому подарку, сначала даже слегка напугались и повизжали, когда я его во двор затащил. Но потом повеселились, глядя как я на него ругаюсь, за засранскую деятельность. И его шкуру оценили по достоинству. На шум деревенские набежали, все видели, как я его по улице тащил. Сейчас собрались, рассматривают. Не каждый видел так близко живого медведя, да ещё такого огромного. Что бы дать всем на него налюбоваться, вытащил его обратно за ворота. Когда на него все налюбовались, затащил снова во двор, хватит на него смотреть. Пора и делом заняться, а таскаю его туда — сюда, бесплатно.
Ну, что? Пошли засранец, отдашь шкуру. Не хочешь? А куда ты денешься.
* * *
Очередная прибыль в хозяйстве в виде посуды и золота с серебром, снова удивили Рогнеду, потешили Купаву и доставили удовольствие Ванюшке. Он с энтузиазмом начал насыпать монеты в золотой кубок украшенный какими‑то камушками и высыпать обратно. При этом радостно угукая и дрыгая ногами — раскидывая золото в разные стороны. Рогнеда смотрела на это со странным выражением лица, потом поднялась, достала свою шкатулку и открыв, придвинула в кучу:
— То моя доля в общее хозяйство, — сказала она, вздохнув, — А, чего? Всё равно, это приданное моё, так что всё по традициям. Да и я со своими побрякушками, чувствую себя нищей, глядя на всё это богатство.
— Глупая ты Рогнедушка, хоть и княжна, — фыркнул я и не выдержав, рассмеялся в полный голос, — Это в тебе говорит, твоё испорченное княжье воспитание. Нет у нас не твоего, нет моего — есть только наше. Твоё, моё, Купавы, Ванюшкино. Будут ещё дети — станет их тоже. Мы семья и этим всё сказано. Тебе что‑то надо? Бери. Хотя нет, кубок не бери, его уже Иван себе приглядел. Видишь, куличики им печёт. А так, если потребуется чего — бери, оно и не считанное. Я по началу, какой‑то учёт вёл, а потом плюнул на всё. Прибавляется быстрее, чем тратится. Придворных прихлебал у нас нет, чего надо я сам сделаю или добуду. Войска тоже нет, так что на него тоже нет затрат — сам защищу хоть от кого, я сам себе войско. Так что, куда нам тратиться? Если только в город выберемся, поразвлечься, так и то, нам столько не потратить, если только купить тот город целиком. Народу раздать? А нахрен оно нам усралось? Халяве люди, конечно, обрадуются, только вот пользы от этого не будет, один вред. Привыкнут и будут ждать, когда ты снова им чего дашь, просто так. А не дашь — мигом плохим станешь, всё тебе припомнят. Чего делал и чего не делал. Я вон, взял на себя охоту, начал деревню снабжать мясом, так они быстро это дело смекнули, и на охоту перестали ходить. А зачем ходить, если прямо домой всё принесут? Еле отучил и то через скандал. Сейчас хоть две трети мяса добывают сами, но скоро я их совсем снабжать перестану. Мужиков в деревне теперь достаточно, пусть работают. Так что милая, все, что у нас есть, это только наше и нашей семьи. Семьи рода Ареса.
