Девчонки и слезы | страница 45

Мама и папа Большого Мака испаряются в самом начале вечера. Хорошо бы никто не додумался гасить сигареты о китайский фарфор и никого бы не стошнило на турецкий ковер. С учетом количества спиртного такое вполне вероятно. Я ожидала увидеть фруктовый пунш и несколько банок лагера, но кругом стояли батареи водки, и мальчишки заливали себе внутрь прозрачную жидкость, точно это была вода «Перрье». В гостиной собрались в основном парни. Среди них затесалась пара сильно накрашенных малявок, они неуклюже вышагивали на высоченных каблуках. Смой с них косметику – и увидишь, что они еще не окончили начальную школу. Очевидно, это были чьи-то младшие сестры, намеренные не пропустить вечеринку. Немногочисленные девчонки моего возраста подразделяются на две категории – страшилы в крошечных топах с вдетыми в пупки кольцами, которые заливали в себя спиртное с еще большим апломбом, чем парни, и печальные создания в вечерних туалетах, словно сошедшие с картин 1950-х.

Зря я позвала сюда Магду и Надин. Наверняка они на меня станут сердиться. Ну и пусть. Я тоже на них зла – нечего встречаться без меня.

А еще я зла на Рассела. Сижу с ним рядышком в кресле, он демонстративно обнимает меня за плечи, точно напоказ одноклассникам. Подружка. Что-то незаметно, чтобы он мною гордился. А я ведь готовилась к вечеринке самым тщательным образом. Выбирала, примеряла, а потом отвергла три четверти своего гардероба. Даже залезла в шкаф к Анне и примерила ее малиновое бархатное платье. На Анне оно болтается, а меня ужасно обтягивает. И выглядит чересчур парадно.

Я решила, что не стоит особенно наряжаться, и остановилась на большом мягком свитере. Его вязала не Анна, он однотонный, черного цвета, с глубоким острым вырезом, в котором видна ложбинка между грудей. Надо сказать, видна довольно сильно, поэтому я поддеваю вниз черную майку. Попу обтягивают черные джинсы. Всякий раз, когда я их надеваю, они налезают со все бо́льшим трудом, однако пока еще застегиваются. На ногах у меня черные сапожки на каблуках, они немного жмут, но я не отваживаюсь их снять из опасения, что от ног может пахнуть по́том.

Не думаю, что я так уж плохо выгляжу, особенно с учетом того, что у меня еще не прошла эта мерзкая простуда, однако Рассел при виде меня не испытывает большого энтузиазма.

– Привет, Элли. Ты еще не оделась?

– Нет, оделась, – обижаюсь я.

– Ну ладно. Тогда потопали. – Он теребит воротник рубашки.

– Рассел, у тебя новая рубашка? Класс. – Рубашка ничего себе, шелковая, темно-синяя, на мой вкус, слишком яркая и тонкая, но я стараюсь быть великодушной.