– Ковбои, – завороженно произнесла Маринка, не отрываясь от бинокля.
– Пастухи, – солидно-пренебрежительно поправил Саша.
Двое всадников, маша плетями, завернули край стада так, что оно стало двигаться почти к нам. Уже различались бородатые лица, слышались гортанные выкрики и блеяние овец.
И тут один из ковбоев ударил коня и направился к нам ровным неторопливым аллюром.
– Здравствуйте, – степенно сказал он, осаживая коня у костра.
Выгоревшая армейская панама в сочетании с сапогами, многонедельной бородой и черным загаром придавала ему вид киногероя-первопроходца. Какой-то амулет болтался на засаленной веревочке в распахнутом вороте рубахи, пятнистой от солевых разводов. Он соскочил с седла, развязал моток привязанной к луке веревки и, намотав свободный ее конец на руку, пустил коня пастись на такой вот привязи.
– Издалека? – спросил я.
– Из Монголии, – хриплым, сорванным голосом ответил он.
Ого!
– И давно вы оттуда? – спросила жена.
– Два месяца. Все лето идем.
Он отрубил кусок валежины, заострил кол и вбил поодаль топором в землю, привязал к нему веревку, чтоб конь пасся сам, и присел к нашему костру.
Маринка налила ему кофе; Саша дал сигарету. Ощутился запах пота, человечьего и конского, пыли, овечьей шерсти – пахло терпко, волнующе, прямо какой-то ковбойско-романтический букет.
Он с медлительным достоинством прихлебывал кофе и выдувал дым колечками, глядя перед собой.
– Вы их пасете? – спросила жена.
– Гоним. Из Монголии. Ну, и пасем по дороге.
– А потом?..
– Потом – в Бийск.
– А что там?
– Мясокомбинат.
– А зачем из Монголии?
– Покупаем скот у них.
Трудноопределимая первозданная сила, какое-то спокойное и естественное единение с природой, с миром исходили от этого человека, проводящего жизнь в седле, среди гор. Кто б мог подумать: не в голливудском Техасе, а у нас, без кольта и стетсоновской шляпы – вот рядом с нами сидит настоящий ковбой. А!
– А оружие у вас есть? – с придыханием спросила Маринка, бессовестно колыша ресницами и округляя розовый ротик.
– Карабин.
– А… что?.. нужен?
– Ну. Волки могут ночью подойти… или что.
– А вы что же – и ночью… пасете?
И представилось, как ночью этот черный бородатый парень стоит с карабином на фоне звезд, чутко прислушиваясь к леденящему волчьему вою в горном распадке.
– И бывает, что пропадают овцы у вас?
Он усмехнулся – оскалился легко:
– У нас лично не пропадают.
Выждав столько, сколько, очевидно, полагалось его приличиями, он вежливо изложил просьбу: ручку или карандаш и листок бумаги. Ему надо написать письмо. Где, кто, в каком краю земли ждал от него весточки?
