Доводилось мне спускаться по реке на плоту, доводилось в раскаленной степи делить на четверых последнюю фляжку воды, и в отчаянный шквал ставить рвущуюся из рук палатку, и идти по азимуту в таежных буреломах. Я и со своей будущей женой познакомился некогда в походе.
В нынешней нашей группе отношения определились сразу и естественно. Я был старшим, жена руководила приготовлением пищи, студенты, Саша и Толя, исполняли работу типа заготовки дров, носки воды и мытья посуды, а семнадцатилетняя Маринка пользовалась всемерным их покровительством – соперничество было честным и благородным – и делала что могла, а не могла она почти ничего. Но такое кроткое и прелестное существо полезно в группе: поддерживает дух рыцарства, заставляет даже самого растяпистого мужичонку чувствовать себя почти охотником на мамонтов, воином-охранителем детей и женщин. Психологический климат в группе был прекрасный.
И вот все подошло к концу… Каменистым косогором мы спустились к домишкам Белого Ануя и разбили лагерь у речки, в сотне метров от дорожного моста; а утром подойдет автобус…
Ребята принесли два ведра воды, натаскали валежника на костер, Маринка, внемля жене, мешала поварешкой и снимала пробу, мы раскинули проветриваться спальники – садящееся за лесистый склон солнце еще грело, август стоял отменный.
Костер трещал, ужин побулькивал, зазвенели струны Сашиной гитары… нам было грустно от предстоящего завтра расставания, мы сроднились за эти две недели; где еще узнаешь человека так, как в походе, когда все на виду и характер проявляется до конца.
Потом заварили кофе на последней банке сгущенки, пели тихо туристские роднящие песни, и гитарные переборы грустили сладко о пережитом вместе, где: быстрые перекаты рек, пьянящий луговой аромат, снежные вершины спят во тьме ночной, и ноют от лямок рюкзака натруженные плечи. Туристу всегда есть что вспомнить.
Но судьба одарила нас еще одной встречей, еще одним воспоминанием.
Из перелеска на склоне появились какие-то черные точки. Они выползали, множились и недлинной плотной колонной двигались вниз.
Я достал свой полевой бинокль. Это были яки! Черные, обросшие мохнатой черной шерстью, с крутыми длинными рогами. Два всадника повернули их к дороге и, пыля, стадо начало удаляться стороной.
– Смотри, Маринка – настоящие яки, – протянул я бинокль.
Не успели мы все рассмотреть как следует яков, как оттуда же показалось большое стадо овец. Не меньше нескольких тысяч голов. Выходя на свободное пространство, они разбредались широкой многослойной шеренгой и медленно скатывались вниз эдаким подобием македонской фаланги. Еще четверо всадников сопровождали их.
