— Полный текст решения комиссии является конфиденциальным, товарищ полковник. — Марченко произносил заключительные слова сурово, внушительно. Его взгляд был устремлен куда-то вдаль, мимо Полякова. — При нынешних обстоятельствах в стране обычное прежде выражение благодарности за безупречную службу и признание прошлых заслуг было бы неуместным. Обойдемся без этих традиционно советских формул.
«Подлец», — хотелось крикнуть Полякову. Но самодисциплина и самоконтроль взяли свое, он удержался, и это принесло ему облегчение.
По крайней мере, подумал он, хотя бы косвенно он сейчас получил несколько слов признательности со стороны Марченко, сказанных, правда, в смысле невозможности их употребления в аттестации. Ну, что ж. Новые времена. Обновленный, как утверждают, КГБ, где безупречный послужной список полковника Полякова и его двадцать восемь лет преданной службы, может быть, и в самом деле уже не имели значения.
Хотя как сказать, если глядеть в корень.
В специфической, сугубо тайной деятельности органов — осуществлении подрывных действий, шантажа, в разгроме организованных преступных банд, всего, что касается дел, связанных с убийствами, так называемых «мокрых», — Поляков не имел соперников и не претерпевал серьезных неудач. Даже окончание «холодной» войны и напряженности в отношениях между Востоком и Западом не могли послужить поводом для унижения ветерана, обладателя многочисленных наград. Ведь новое руководство дало ясно понять, что московский Центр сохраняет свои обязанности по ликвидации врагов государства. Именно поэтому опыт и способности офицеров, подобных Полякову, по-прежнему представляют большую ценность. Однако, как говорится, начальству виднее.
— Здесь документы, касающиеся вашей отставки. Вы уволены, товарищ полковник, приказ подписан, — выпалил Марченко. — Можете идти.
Поляков выставил вперед подбородок, зажал покрепче фуражку под мышкой, повернулся, слегка щелкнув каблуками, и замаршировал в таком темпе, какой позволяла острая боль, к двери, которую уже распахнул для него дежурный офицер. Как бы в сопровождении эскорта — то ли конвойного, то ли почетного, — он протащился по длинным, плохо освещенным коридорам с высокими потолками, где проходил миллион раз… Сегодня Поляков направлялся на заседание, рассчитывая на продвижение по службе или, по крайней мере, на благодарность в приказе. Вместо этого он покидает Лубянку как отставник, обвиненный в «несоответствии».
