– Может, это у них вылазка на поверхность. – Бедекер молча ухмыльнулся в ответ, сражаясь с рычагом передач. – Потише, приятель… А что скажешь про мою книжку?
– «Фронтиры»? Мне понравилось.
– Думаешь, стоит продолжать?
– Без вопросов.
– Вот и славненько… Поможешь мне?
– С какой это стати? У тебя и так отлично получается.
– Ни фига подобного. Главы про людей никак не идут. Даже если в перерывах между заседаниями Конгресса и удастся выкроить время на поездки и беседы, что вряд ли, все равно самому не получится.
– Про того русского, Беляева, написано здорово, – заметил Бедекер.
– Это я собрал, когда был у них по программе «Союз – Аполлон», больше десяти лет прошло. Самое важное в книге – истории четырех американцев, что с ними стало. И мне не нужна блевотина в стиле «Ридерс дайджест»: «Выйдя в отставку, подполковник Брик Мастерсон сделал успешную карьеру, торгуя пивом в Остине и устраивая поединки лесбиянок в грязи…» Нет, Ричард, меня интересует, что чувствуют эти парни теперь. Мне надо знать то, что они не расскажут женам в постели, когда одолевает бессонница. Я хочу забраться к ним в самое нутро и понять… а ведь мы ребята по жизни молчаливые, из нас трудно слово вытянуть. Вот и поезжай к ним со своим эпистемологическим проктоскопом… черт, хорошо сказал – а говоришь, пьяный. Короче, побеседуй с ними и вытяни все, что нам надо знать о нас самих, ладно, Ричард?
– Ну, мне кажется… – начал Бедекер.
– Заткнись, пожалуйста… И подумай об этом серьезно, прошу. Дашь знать, когда… после того, как младенец родится. Мы тогда приедем в Лоунрок на пару недель, вот и подумай пока. Это приказ, Бедекер.
– Есть, сэр.
– Черт! Ты переехал змею, и это была даже не гремучка.
* * *
Бедекер лежит на диване в кабинете Дейва и вспоминает. Угловатые пятна света от машин под окнами пробегают по книжным полкам. Дейв тогда сказал, что никогда в жизни не был счастливее. Был ли такой момент в жизни у него самого? Он перебирает воспоминания одно за другим: детские радости, первые годы с Джоан, рождение сына… но как бы важны они ни были, на роль самого-самого все-таки не годятся. Разве что одно, которое не отступает уже долгие годы и утешает в минуты одиночества и тоски, словно старая потертая фотография, которую всегда носишь в кармане.
Совсем небольшой эпизод, несколько мгновений. Он летел домой в Хьюстон с мыса Канаверал, шли последние месяцы тренировок. Один в своем «Т-38», совсем как Дейв неделю назад, – и вдруг решил пролететь над районом, где жил. В памяти навсегда запечатлелся тот чудесный момент: жена с семилетним сыном вышли на улицу как раз вовремя, и Бедекер с высоты восьми сотен футов и на скорости пятьсот миль в час смог их ясно разглядеть. Солнечный свет ослепительно сверкнул на плексигласовом фонаре кабины «Т-38», когда Бедекер заставил самолет победно качнуть крыльями, восславляя небо, этот счастливый день, предстоящий полет на Луну и свою любовь к двум маленьким фигуркам далеко внизу.
