— Чем же я зверь? — засмеялся Веня. — Зверь своему телу зла не делает. Тело у него на первом месте, на самом наипервейшем. Ради него он и кусается и грызется. И живет-то он ради тела, а я совсем наоборот.
— Ты уж наоборот, это точно. Сколько раз для твоей же пользы хотела тебя заложить. Видать, добра не в меру, не могу взять грех на душу. Но уж знай: в этот раз спасешься — в следующий не пущу.
— Спасусь, куда я денусь. Мне без порта нельзя.
— Да навряд ли спасешься. Сильно крепко за тебя взялись. Ты что сделал-то? Говорят, сейф с «Ельца» унес?
— Ты что, Фаина, в своем уме? — опешил Веня.
— Да я не верила. Зачем он тебе? Сроду рубля не держал. Да и тяжелый он, может, сто килограммов, не поднять.
— Ничего я не сделал. Жил, как живу.
— Ну тогда и не бегай. Сейчас тебе самое время с повинной прийти, глядишь, и помиловали бы. Изловят — хуже будет.
— Это мы еще посмотрим, — сказал Веня, наливая в кружку чай.
— Изловят, — убежденно сказала Фаина. — Один против такой силы: и милиция, и порт. Не раз на дню заходят, пытают про тебя…
Фаина села на стол напротив и, подперев лицо ладонью, жалостливо на него смотрела.
— За что ж ты, Веня, жизнь свою губишь? Поглядеть на тебя — нормальный мужик, голова на месте, руки, ноги, а живешь, как юродивый.
— Юродивые подаянием живут, а я работаю.
— Кому здеся твоя работа нужна? Ни следа от нее, ни зацепочки. Растрачиваешь себя в помощь пропойцам. Никто ведь не помянет тебя потом. Ни семьи у тебя, ни рабочего стажу. На старости лет с голоду пропадешь.
Веня прикончил банку трески в масле, вымакал корочкой остатки жира и разом опустошил кружку.
От еды, от тепла он отяжелел. Жар растекался по телу, туманя голову, клоня в сон. Тихо стало ему, расслабленно, спокойно сидеть вот так в уютной комнате и с трудом верилось, что ждет его за окном леденящий свист ветра, темные, скользкие причалы и страх погони.
— Живешь нехристем, а ешь вона как справно, крошки не обронишь. Ладный ты мужик, хозяйственный, непьющий. Тебе бы в другом месте цены не было. Любая баба за тобой была бы счастлива, да и ты за ней…
Ворчание Фаины доносилось словно издалека, заботливый голос прорывался сквозь хмельную поволоку, но все это было будто не настоящее, взаймы из чьей-то жизни, по ошибке отнесенной к нему на время.
— …хоть бы и я. Да ты ведь не глянешь на меня, как отсюда выйдешь.
Фаина замолкла, будто ждала ответа, и Веня встряхнулся, прорываясь сквозь расслабляющую истому, вытер полотенцем пот, градом катившийся со лба, и сказал:
