Светлейший противоречил своим же принципам. Но что поделаешь, бедняге то и дело мерещились то длинная шея прекрасной Эвелины, то гордая посадка ее головы, то гибкое тонкое тело. Обычное жеманство, маленький полуоткрытый ротик и слезинка на ресницах успели воспалить в нем страсть и даже заставили задуматься о переменах жизни. Это был тот случай, когда зрелый мужчина на время вновь становится юношей, только чувствует себя уже богом. Чары рабыни сделали свое дело. Очаровав Швейбана, красавица затем совершила то же самое и со светлейшим...
В шатер заглядывало солнце. Впервые за последние годы утро подарило повелителю настоящую радость — в первую же минуту пробуждения хан вспомнил о пленнице. Приказав поторопиться с одеванием, он вскоре направился в соседний шатер.
Его ангел мыл в деревянном корыте мальчика. Красавица была в длинной рубашке. Открытые до плеч руки ее были тонкими, а вьющиеся волосы — длинными. Светлейший так и застыл на пороге, очарованный...
Спустя час хан вновь заглянул к пленнице. На этот раз она и ее ребенок были одеты и расчесаны.
— Доброе утро, солнце мое, — приветствовал вошедший свою пассию, чувствуя желание приблизиться к ней и коснуться ее.
— Доброе утро, мой господин, — ответила пленница.
— Надеюсь, ничто не омрачило твоего сна? Спала спокойно?
— О да, мой господин, все хорошо, — призналась красавица. В выпуклых глазах ее тем не менее явственно читалась тень озабоченности.
Бедняжка не удосужилась поблагодарить повелителя — это, в свою очередь, напомнило ему об избытке ее самолюбия. Но хан не обиделся. Имея достаточный житейский опыт, светлейший умел прощать подобные оплошности, в особенности если их совершали молодые. Он сознавал, что и сам не безгрешен. Ему отчаянно хотелось поцеловать красавицу в нежные, розовые, как у ребенка, губки. Но он боялся напугать ее или обидеть. Бедняга понимал, что от женщины нельзя получить настоящего наслаждения, если та не расположена к взаимности. Выдерживая расстояние, он давал чудесной Эвелине возможность привыкнуть к нему. Тем временем его собственное желание все множилось...
В тот день он никак не мог придумать, чем себя занять. Кара-Кариз, угадывая его состояние, не появлялся. Наместники были заняты своими делами... Впервые за несколько последних месяцев Баты-хан не думал о войске и о ближайших планах — все его мысли сконцентрировались на одном — на том, как он проведет предстоящую ночь. Бедняга уже воображал себя летающим и раю.
