По-прежнему усердно работала над дипломом, просиживала положенное число часов в Государственной научной библиотеке, не уклонялась от работ по обустройству новой квартиры - но все это словно скользило мимо нее, она была здесь - и не здесь. Ей прощали и это - причуды беременных женщин известны всем.
А за спиной покачивали головами - ай-яй-яй, как жалко, такая славная девушка и попала в такую беду!
Странно, но рождественский бал и последующий вечер любви как-то размылись, потускнели в ее памяти. Зато последний день и все, что было до отъезда Лазора в Руту, помнились совершенно отчетливо. Мара часами перебирала в памяти эти воспоминания, восстанавливая в подробностях каждую прогулку, каждый диалог, каждое его прикосновение...
А писем от Лазора не было и не было. Раз в неделю Мара заходила в свою старую общагу, но ее ждал один и тот же ответ: "Какие могут быть письма, вы же выселились!"
"Проклятье! До чего не ко времени эта новая квартира!" - думала Мара в отчаянии. "Может, и пишет - но где я, а где эти письма!"
Дважды она посылала Лазору свой новый адрес на ящик до востребования в Плескаве - бесполезно.
Неужели... неужели она была для него всего лишь мимолетным увлечением, с глаз долой - из сердца вон? Неужели он уже забыл ее? Да нет, разве можно забыть ТАКОЕ! Наверное, забегался, замотался в своей редакции и даже минутки нет, чтобы забежать на почту и сунуть в окошечко зеленый паспорт...
Земля с воспаленной кожей... "А небо, ее любимый, глядит на нее равнодушно, подругу свою не желая прикрыть одеялом снега..."
"Как я на нее похожа!" - горько думала Мара всякий раз, когда спрашивала очередного своего знакомого о когурийской поэтессе XIV века Йе Мол. Но никто не знал такой поэтессы, а ей так хотелось где-нибудь найти и прочитать ее стихи...
Один раз она забрела в старый букинистический на набережной Дверивы, где книги стояли в открытом доступе на обшарпанных полках. Йе Мол не оказалось и там, но на одной из полок она наткнулась на маленькую книжечку с надписью на обложке: "Культурное наследие Ань Вэя. Лю Тун Старшая, "Двадцать семь признаков боли".
Ань Вэй, конечно, не совсем Когури, зато автор тоже женщина... Мара наугад раскрыла книжечку - и тут же ее взгляд наткнулся на строки:
Нечаянно касаешься руки, Скользящий взгляд, неловкая походка Твое волненье выдают.
Едва ли Забуду ночь в исходе декабря, Что до сих пор смениться медлит Утром...
Не раздумывая, Мара схватила с полки книжечку и кинулась к кассе.
