— А, девочка из коралловой лавки, — произнесла женщина плотного сложения. Пьетра была поражена заурядностью ее неаполитанского выговора. Она ожидала чего-то более экзотического, словно очутилась в другой стране. Женщина оглядела девочку сверху вниз. — Герцог ждет тебя в музыкальном салоне, — неодобрительно сказала она. — Гидо! — Появился юноша, немного старше Пьетры, и велел следовать за ним. Они прошли через большую кухню, затем по коридору сквозь такое количество дверей, что и не сосчитать, и вошли в зал с высоким сводчатым потолком и такой тяжелой и большой хрустальной люстрой, что ей было страшно проходить под ней. На стенах висели портреты в золоченых рамах.
Она услышала музыку, которая зазвучала громче, когда Гидо открыл пару двойных дверей и они вступили в сверкающую белую комнату: стены, потолок, мебель — все было белым, кроме золотой отделки и золотой арфы, стоящей в углу.
Самое большое зеркало, которое она видела в своей жизни, висело над камином и отражало всю комнату вместе с ней.
Возле окна, выходящего на море, за белым роялем сидел герцог и играл восхитительную мелодию. Глаза его были закрыты.
Пьетра услышала звук закрывающейся двери и, обернувшись, обнаружила, что юноша исчез. На мгновение ее охватила паника, но музыка успокоила ее, и она подошла поближе к роялю, чтобы посмотреть, как длинные тонкие пальцы герцога двигались по клавишам из слоновой кости. Музыка стала быстрее и громче, голова герцога качалась в такт музыке так, что его шелковые волосы падали на лицо. Пьетре было интересно, сколько ему лет. Он казался молодым и старым одновременно.
Герцог ударил по клавишам в последний раз, и зазвучала долгая низкая нота, потом глаза его открылись и посмотрели прямо на Пьетру. Он, казалось, не был удивлен, увидя ее.
— Ты играешь, синьорина? — Она покачала головой. — Нет, конечно, не играешь, но, возможно, однажды тебе захочется научиться?
Сидеть за таким замечательным инструментом в такой комнате и играть красивую музыку… Да, ей хотелось бы научиться. Но она только сделала реверанс и быстро передала ему коробку.
— Пряжки, ваша светлость.
Он взял коробку и отложил ее в сторону, а Пьетра спрятала руки за спину. Хотя она терла их бесконечно долго, ногти оставались черными от постоянной чистки плиты. Отмыть было невозможно, и она не могла перенести, что он их увидит.
Поднявшись со стула, герцог направился к столику под зеркалом, где стояли графин и несколько кубков.
