— Как тебя зовут, дитя? — спросил он, наполняя бокалы из графина вином цвета жидкого золота.
— Пьетра.
— Ах, да, — сказал он, словно слышал прежде, но просто забыл. — Не хочешь ли бокал вина, Пьетра?
— Нет, ваша светлость. Я должна вернуться в магазин.
— Пожалуйста… — Он протянул ей бокал. — Зачем тебе торопиться? Твой хозяин знает, что ты у меня, и я уверен, он рад иметь такого покупателя. Если ты побудешь со мной, я могу вернуться в магазин и купить что-нибудь еще…
Пьетра в замешательстве заморгала глазами. Почему такой важный господин, как герцог, хочет задержать ее еще на несколько минут? Поручение она выполнила, ей нужно уйти.
Но он все еще протягивал бокал.
— Ты пила прежде вино? — спросил он.
Она кивнула. Каждый неаполитанский ребенок, даже самый бедный, с детства имел представление о вине.
— Конечно, ты пробовала. Но это — особенное. Оно называется «Слезы Христа». Я подумал, что тебе оно может особенно понравиться, потому что виноград, из которого его делают, растет на склонах Везувия.
Ее смущение все усиливалось. Неужели он делает намек, что знает о ее дне рождения, о значении этой даты? Такая возможность одновременно и пугала, и волновала ее. Рука, независимо от нее самой, потянулась и взяла бокал.
Она подождала, пока он пригубит из своего бокала, затем сделала то же самое, осторожно подняв бокал к губам, боясь, что он может в любую минуту разбиться. Вино было прохладное и восхитительное, ничего общего не имеющее с той невыдержанной едкой бурдой, которую ей регулярно давали за столом. Она на мгновение закрыла глаза, чтобы лучше почувствовать его на языке. Когда вновь открыла их, герцог, улыбаясь, смотрел на нее.
— Я вижу, ты знаешь, как почувствовать вкус, Пьетра. Ты знаешь, как наслаждаться своими чувствами.
— Я… я должна идти, — запинаясь, вымолвила она. Пьетра внезапно ощутила, что в его обществе она будто задыхается. Она вспомнила рыбу, которую вытаскивали из лодок, все еще живую и бьющуюся на причале. Она не могла больше здесь находиться, как и рыба жить без воды. Она здесь чужая.
Но герцог продолжал улыбаться.
— Неужели здесь так ужасно, Пьетра, что ты не можешь дождаться момента, чтобы уйти?
— О нет, — быстро ответила она. — Здесь красиво.
— А ты видела только малую часть. Если ты останешься со мной, гораздо больше увидишь… испробуешь… узнаешь.
Мгновение она молчала, размышляя. Потом необъяснимо, как и выброс из жерла Везувия, вырвался вопрос:
— Почему? Почему вас интересует, что я увижу, попробую, узнаю?
