- Однако, пора, - сказал Каспар. - Торопецкий!
- Я, - отозвался я.
- Огонь...
Я выпустил по руинам очередь.
- Пули выпущены. Коэффициент летальности равен нулю, - констатировал Клим. - Знаешь, чего он хочет, Ветрогон? - сказал он, явно адресуясь к соратнику, а неявно - к майору Моравскому. - Поменять взаимоотношения между жизнью и мной. Типа, были клиент и шлюха, а стал муж и жена.
- Сдается, все проще, - сказал Ветрогон. - За живых ему премиал полагается. А за мертвых - сухая благодарность от старшего по званию. Да и то если в своей банде обойдется без потерь.
- Думаешь, обойдется? - спросил Клим.
- Думаешь, нет? - отозвался Ветрогон.
- Да простится сим бесам, ибо не ведают, что творят, - сказал Вазелин.
- Ага, вижу, - сказал Клим. - Все заняли боевую позицию. Позишн намба уан... Тот, что прячется справа, уже капрал. Слева - стрелок по нам. Как хоть звали-то вас, пацаны? Тот, что слева, будет у нас Иммортель. А ты, капрал, Незабудкой будь. Пора прервать ваш контракт с правительством. Отчетливо видишь их, брат Вазелин?
- Как царство небесное при конце времен.
- Мочи.
Пуля пробила облегченную амуницию, вошла в спину. Меня ударило о сосну, за которой прятался. Оружие выпало. Все внутри взорвалось огнем. Дыхание перехватило, потом зачастило в преагонии, и я отчетливо понял, что сию минуту умру.
- Во славу Господню заклали тельца, - все еще жили в наушнике голоса.
- Знатный трупец...
- И духман его воспарил, яко дым всесожжения. Что там над озером, братец Муму?
- Летят жмуравли...
- Добавлю еще одного к стае.
Сзади раздался второй выстрел.
02 ВЫХОД
Нежданка, как ей присуще, застала врасплох. Приходилось покидать обжитое тело. Я не был готов к большому космическому путешествию.
Я не сразу понял, что стреляли в спину. Значит, монах остался в тылу, просочившись меж нами, в то же время поддерживая развлекательный разговор.
Смерть - это боязнь перемен. И хотя, необратимых теперь нет, оставались сожаленья о теле, стойле души, да горькое чувство мошенничества, совершенного надо мной. Стрелял, должно быть, Василий "Вазелин" Савченко. Тело сползло по стволу сосны, легло у подножия.
Клочья дальнего и ближнего прошлого - побед, обид - циркулировали на периферии сознания, занятого восприятием боли. Эта боль была больше, чем Бог - жгучая, с примесью белого, пронзительная, словно фальцет. Мысли переплетались, путались, беспорядочно и противоречиво, теряя начало, не имея конца, пока их окончательно не смешала, а затем и вовсе смела преагональная паника. Дыхание стало прерывистым, то замирало, то открывалось вновь. Тело противилось - в судорогах и коротких вздохах - пытаясь приостановить смерть.
