Мед кончился, голос Петрова скрипел, как гвоздь по стеклу. Очочки уткнулись в чистый лист протокола, перьевая рука острым птичьим клювом зависла над бумагой.
– Нет. И сейчас не верю. Мне сообщили, что Пантелеев служил в ЧК рядовым сотрудником, был уволен за воровство.
Клюв! Перо радостно заскользило по бумаге.
– Мне был предоставлен протокол партийного собрания об исключении этого… этой личности из РКП(б). Документа об увольнении я не видел.
Кондратов отвечал нехотя, еле цедя слова. Смотрел в сторону, головы не поднимал.
– А вы, гражданин Пантёлкин, будучи арестованным в сентябре прошлого, 1922 года, сообщили следствию о своей работе под прикрытием? Хочу напомнить, что гражданин Кондратов неоднократно допрашивал вас в отсутствии иных, значит, сотрудников угро, причем протокол не велся.
Леонид чуть было не напомнил о двух поломанных ребрах, но вовремя прикусил язык.
– Ответить не имею возможности.
Вспомнился его седой сосед. «Типичная интеллигентщина. Не скажу, не назову, не помню…» Не интеллигентщина, Александр Александрович, а самая правильная линия поведения. Лишним словцом обмолвишься, клюнет перышко, царапнет бумагу… Сам погоришь и других за собой потащишь.
– Однако в составленных во время следствия протоколах, вами подписанных, вы обстоятельств, изложенных выше, ни разу не коснулись. Подтверждаете ли…
– Ничего он не говорил! – Кондратов резко встал, пошатнулся, схватился пальцами за край стола. – Если сказанное правда, я требую расследовать эту страшную провокацию. Пантелеев – бандит, на нем крови – не отмыть!..
– Соблюдайте порядок! – Петров болезненно поморщился. – А вас не удивил полученный приказ о том, что присутствующего здесь Пантёлкина, а также граждан Гаврикова и Варшулевича надлежит брать, значит, только живыми, причем без стрельбы?
– Я… Я думал, что они нужны для суда. Но… Меня действительно удивило, что нашей бригаде отказались предоставить справки по Гаврикову и Варшулевичу. Но я ничего не знал, не подозревал даже!..
Не подозревал – и не должен был. Старший оперуполномоченный еле заметно усмехнулся. Когда он доложил о своих сомнениях, человек, руководивший операцией «Фартовый», положил перед ним несколько книжечек-брошюрок с названиями на непонятном французском языке. «Fantomas» – не без труда разобрал Леонид. Начальник пояснил, что книжонки глупые, насквозь буржуазные, но историю излагают занятную. Главный герой – злодей Фантомас, «деловой» из Парижа. Как Арсен Люпен, только страшнее. При нем – не слишком умный, зато упорный полицейский, комиссар Жюв, стремящийся злодея изловить. Несознательный читатель герою-злодею сочувствует – но и комиссару сочувствует, и в целом выходит равновесие. Так отчего же не использовать передовой западный опыт?
