За дверями номера увидел приличную комнату с большой кроватью, платяным шкафом, столом, двумя креслами, обтянутыми зеленой тканью, и узкую дверь в ванную комнату. Ну и два окна с легкомысленными занавесками. Обои отвечали местным представлениям о красоте и слегка раздражали ярким рисунком.
Знаете, что я вам скажу, дамы и господа? Ванна — одно из самых прекрасных изобретений человечества! После всех этих кувшинов с горячей водой и деревянных лоханок, в которых мне приходилось плескаться в Ривертауне, горячая ванна была сущим подарком судьбы! Лежал и наслаждался.
Кроме наслаждений, было о чем и подумать. Старик с Георгиевским крестом никак не выходил из головы. Особенно его слова о польском мятеже. Тысяча восемьсот шестьдесят третий год… Дело в том, что я так и не разобрался в особенностях местного летосчисления, но на дворе стоял 7405-й год… Разумеется, вы обязательно меня спросите, какого черта молчал об этом раньше и почему сразу не рассказал о таком важном открытии? Я прав? Извольте, готов объясниться.
Дату я заметил еще на шапке газеты, когда впервые взял в руки «Брикстоун кроникл». Заметил, пожал плечами… и забыл. Для меня это совершенно лишняя и совершенно ненужная информация. Я не исследователь «призрачных» миров и не разведчик, который обязан обращать внимание на любую мелочь, что может быть важна по ту сторону «фронта». По моим внутренним ощущениям, этот мир связан с девятнадцатым веком нашего мира. Все остальное лишнее.
Если мне удастся вытащить отсюда Влада и он вернется в наш мир, то уверен на сто процентов: братишка уже собрал столько информации, что научный отдел взвоет от радости. Вполне возможно, следом пришлют новую, хорошо подготовленную группу. Вот пусть они и разбираются со всеми этими загадками, датами и прочими местными особенностями. Мое дело маленькое — выжить, передать посылку и… и думать, чем заняться в этом мире дальше. Не вечно же мне служить в Ривертауне, растаскивая пьяные драки в салунах.
После горячей ванны я расслабился. Желудок напомнил, что было бы неплохо слегка перекусить, и я собрался прогуляться в какой-нибудь кабачок, чтобы и вправду не отощать. Тем более что портье очень нахваливал один ресторанчик, расположенный по соседству. Оделся и долго думал, что делать с оружием. Потом плюнул, повесил кобуру на пояс под куртку. Анорак у меня доходит до середины бедра, и если не приглядываться, то револьвера почти не видно. Вышел из гостиницы. Начался дождь, но, слава богу, небольшой. Прошел по улице, свернул в соседний переулок и увидел освещенную вывеску. У меня даже в животе забурчало. Прибавил шаг, но не прошел и нескольких метров, как послышался скрипучий, ехидно-протяжный голос:
