А он и отвечает:
– Сынок, – говорит, – милай, давай с тобой, друг любезный, чекушку на двоих раздавим. А то один не могу – душа не принимает.
Во, думаю, Поп! Водку пьет! А вслух вежливо отвечаю:
– Выпить можно, тем более времена безалкогольные, и к тому же со служителем культа мне выпивать пока не приходилось.
– Вот и хорошо, – говорит он, а сам из-под рясы четвертинку достает и аршинчик. – Только, – говорит, – сынок, закусить нечем.
У меня в кармане полтинник оставался мелочью, я и говорю:
– Сиди, отец, я мигом закуски притащу, тут рядом. – И побежал в магазин «Рыба», благо он был тут же рядом.
В магазине народу не было никого, и я купил за свои 50 копеек большую ставридину. Когда я вернулся назад, Поп сидел на том же месте.
– Взял, – говорю, – закуска студента, дар далеких морей, – и показываю ему рыбу. И вижу, что дедок мой погрустнел сразу как-то, с лица спал, пригорюнился.
– Я, – говорит, – эту рыбу твою проклятущую не только есть не могу, а и смотреть на нее боюсь.
Удивили меня его слова. Сел я и спрашиваю:
– Чем это вам такая чудесная копченая рыба не нравится?
Не ответил он мне на этот вопрос, а открыл зубами чекушку, налил в стакашок водочки, выпил и рясой занижал.
Удивился я, но настаивать не стал. Взял из его рук протянутую дозу, выпил и начал грызть пресловутую рыбину.
– А из-за этой треклятой рыбы все мои несчастья и происходят, – сказал Поп. – Я видишь, мил человек, и помереть-то как следует не помер и все время как бы между небесами и землей состою.
– Как это? – спрашиваю.
– А так. И помер и не помер.
«Странный дед», – думаю, видимо с головой у него беда, крыша едет.
– Выражайтесь ясней, – говорю. – Что значит помер и не помер, и при чем тут рыба?
– А при том, – тихо так и задумчиво отвечает он. – Почил я в бозе еще в одна тысяча девятьсот двадцать пятом годе, и величали меня при жизни Павел Яковлевич Осипов.
От этих слов я чуть не поперхнулся рыбой, которую по-прежнему грыз. Покосился я на могилу и вижу, действительно, крышка надгробия сдвинута, и в земле от этого образовалась дыра.
– Да ты не бойся, – улыбнулся Поп и тронул меня за плечо, увидев мой испуг. – На-ка, выпей еще!
Я выпил водки и ошалело, еще не веря тому, что услышал, спросил:
– Как же так?
– Вот я и говорю, – продолжает он. – Помер я, почил. А рядом с храмом нашим, вот с этим самым, рыбную лавку еще в 1920-м годе сделали. И пять лет до моей кончины такая вонь, прости господи, и у храма, да и в самом храме накопилась, что не продыхнуть.
