Игра кончилась. Я не помню, произнес или просто подумал я. Боли не было. Образ моих неотступных видений смертью своей отступил на шаг — теперь его прекрасное лицо стало немного лучше видно. Он смотрел на меня из темноты с укоризной, я не понимал его. Ты ведь сам предложил, Господь, сам? В чем же моя вина…
И вот нет никого. Ни моих, ни твоих. Ну несколько десятков снайперов — а они верны скорее Амалю, чем мне. Тому, кто начинает свою игру.
— Своим верноподданным баранам, — патетично произнес Амаль, — западные правительства говорят о гуманитарной помощи пострадавшей России. Но на самом деле они все знают от своих волшебников — и ищут тебя. Скрываться… скрываться можно, но — как долго? И зачем? Надо идти брать знаки власти, отыгрывать все назад. Это был только первый раунд.
— С меня — хватит, Амаль. Все.
Он задумчиво посмотрел на меня. Да, он и не думал протестовать, но какой-то долг удерживал его со мной, заставлял охранять мой беспокойный сон, прятать от натовской военщины, жизнь за меня положить. На фига я нужен ему, я ж разбился?
— Зачем ты остаешься со мной?
— Ты не пойдешь со мной на восток? — Амаль проигнорировал вопрос, — чего тебе бояться — все и так потеряно?
— Мне не интересно, если Его нет. В этом мире мне все — неродное. Сгинуть бы…
— Не удастся. Судьба сохранила тебя. Что предполагаешь делать?
— В театре играть.
— Каком театре, Даэмон? Москву в щепки разнесло, здесь теперь надолго театров не предвидится…
— В Лондоне.
— Не забудь: тебя ищут. Пощады не жди.
— Провези меня в Лондон.
— Ты приказываешь мне?
— Да!
Амаль поклонился. Нет, он не лицемерил, к чему ему было теперь-то лицемерить. Он просто оказался верным вассалом.
— Я отпущу тебя. Только доставь меня в Лондон.
— Глаза закрой хотя бы, — снисходительно и с печальной улыбкой сказал он.
14. ПОСЛЕДНИЙ СПЕКТАКЛЬ, ВПОЛНЕ ТРОГАТЕЛЬНЫЙ
— Я могу идти? — почтительно справился мой кудесник. Мы стояли на Стренд, где все было мне знакомо. Как пусто, боже мой…
— Иди. С миром. Отпускаю тебя на все стороны ветра, снимаю с себя все короны, отрекаюсь от всех демонов, целовавших меня. Кто любил меня — да упокоится в своей огненной любви. Несчастье тоже может быть прекрасным, если падая — видишь чудесный образ — Соню, например.
— О чем ты?
— Просто сказка. Тебе не понять. Свободен, шейх. Об успехах можешь доложить.
— Мир прах у ног твоих…
— Это уж вряд ли, — резко ответил я и отвернулся.
Айрем вскочил, увидев меня на пороге своей пошлой модернистской квартиры:
