Проваливаясь в снег по колени, я шла между черных деревьев на звук. И чем ближе подходила, тем больше мне хотелось развернуться в обратную сторону. Голос был мужским, и не принадлежал ни моим воинам, ни кучеру. Может быть, это лесник? Разбойники, вроде бы не плачут…
Голос привел на небольшую поляну с покосившейся хижиной. Темные окна, раскрытая дверь и отсутствие других признаков обитателей насторожили меня. Плач раздавался именно из хижины. Вопреки доводам здравого смысла, приказывающего бежать с этой полянки куда подальше, я вошла внутрь. На что надеялась? Увидеть там воинов, рыдающих в обнимку?
Хижина казалась пустой. Еле различимые в темноте предметы были сломанными и перевернутыми, будто буран свирепствовал и здесь. Голос доносился из-за закрытой двери.
На цыпочках я подобралась к ней вплотную и попыталась приоткрыть. Дверь легко поддалась, даже не скрипнув.
- Кто посмел?!
От гневного окрика я отпустила ручку двери, и та распахнулась настежь.
В маленькой комнатушке, освещенной магическим светильником, закрепленным на стене, оказались двое. Я вскрикнула, разглядев лежащее на низком столе тело-близнец того, во что превратился мой отец перед смертью. Скелет, обтянутый желтой кожей. С мертвеца скорбно свисала черная одежда.
В темном углу обнаружился хозяин голоса: парень, мой ровесник, в легкой черной шелковой рубашке и черных же штанах. Он вышел на свет, и я поспешно отвела взгляд. Его лицо было невероятно прекрасным. Прекрасным и печальным. Правильные черты: высокий лоб, четкие линии бровей, прямой нос, тонкие губы, легкая щетина, - все это озарялось внутренним светом его черных, как ночь, глаз. Он был коротко стрижен, и в правом ухе я заметила характерную для всех темных магов серьгу в виде черепа. Некромант!
Поспешно попятилась назад, не в силах отвести глаз от его серьги.
- Куда? – Прищурился маг, и я почувствовала спиной закрывшуюся дверь.
Попала, я попала в клетку к некроманту! Лучше бы меня заперли в башне Отверженных, или сразу же после смерти отца выдали за Робера…
- Боишься?
Маг не делал попыток приблизиться, стоял рядом со столом и рассматривал меня, склонив голову на бок.
- Это ты плакал?
- Похоже, что я умею плакать? – Его бровь вопросительно выгнулась, придав лицу надменное выражение.
- Я слышала твой голос, - упрямо возразила я.
- Некроманты не плачут.
- Но у тебя слезы еще не высохли. Вот, на подбородке. Когда у людей случается горе, они плачут.
Видимо, я потеряла последние остатки чувства самосохранения. И давно, еще когда решила пойти на звук голоса из темного леса.
