— Эту пташку, Тикшай, нелегко поймать. Она воеводы Хилкова свояченица. Воеводы, сам знаешь, послушников не берут в зятья. Да и сама девушка не с наших краев — из Крымского ханства приехала, вскоре снова ее домой отвезут.
— Из какого ханства? — притих Тикшай.
— Далеко отсюда, не видать…
Больше Тикшай не стал расспрашивать. Кроме своего села и Новгорода он нигде не был. Если не считать Москву, через которую проехал со стариками-односельчанами в Юрьев монастырь.
— Не переживай, — утешал Стрешнев. — Твоя жизнь длинная, ещё много красивых девушек встретишь.
Тикшай с благодарностью посмотрел на воеводу. Он хочет ему добра. «Как владыка», — неожиданно вспомнил Тикшай о Никоне и его поучениях. Он часто говорил: «Только одна у нас великая забота — о России. О ней, родимой земле, сначала переживай. Все другое — пустая обуза…».
Лодка, в которой сидели стрельцы и Тикшай, качалась в чистых водах Волхова, будто зыбка. И вскоре ушла из сердца Тикшая печаль, словно ее и не было.
* * *
Пасха прошла быстро, как все праздники. Повседневные дела шли своим чередом. Монастырские прихожане старались попасть со своими заботами лишь к митрополиту, верили лишь его словам. Никону приходилось принимать в день до ста человек. Все считали его святым и верили: поцелуют его руки или поклонятся ему — их жизнь облегчится. Кто только не приходил за благословением: безрукие и безногие, слепые и нищие, купцы и бояре. Владыка, конечно, каждого успокаивал, как мог, иногда даже деньги нуждающимся давал. Сердце же его жило ожиданием приезда из Москвы князя Хованского.
И земля подсохла, и дороги стали проходимыми, а князь все не показывался. Почему? Эти мысли не выходили из головы Никона, хотя он всем сердцем чувствовал: царь не отступит от обещанного, он верующий человек, без осенения крестом и шагу не сделает, Но все равно, он — царь, держатель государства.
Тогда почему же тянет время Хованский? Слышал, он церковный боярин, много знающий. Какие у него мысли насчет начатого дела? Много бояр встречал Никон, все они только карманы золотом набивают, а он какой, Хованский?
С этими мыслями Никон вышел на свежий воздух. Но не успел спуститься с крыльца, как увидел келаря Варнаву, бежавшего навстречу.
— Владыка! — тяжело дыша, закричал монах, — Много стрельцов к монастырю идут. Они на четырех судах приплыли. Зачем, владыка?
— Зачем, зачем, тебя, видать, забрать! — засмеялся митрополит, Он сразу догадался, кто эти гости. И, улыбнувшись перепуганному монаху, ласково сказал; — Иди в трапезную, распорядись, гостей кормить надо будет, — Сам же широким шагом заспешил к воротам.
