На выезде из Дом-да-сула он купил повозку и пару мулов. Их звали Кость и Ночка, и, если верить продавцу, они могли бежать чуть ли не два дня без передышки. Вранье, конечно, художник сразу это понял, однако торговаться у него не было желания.
Фару оказалась прекрасной страной. Зима здесь наступала позже, чем на архипелаге Чайка, и потому Аллегри ехал среди все еще янтарно-огненных лесов, освещенных прохладным осенним солнцем. В поселениях царила мирная атмосфера, как и в Дом-да-суле, и Аллегри искренне наслаждался поездкой и своим почти одиночеством. "Почти" — потому что мулы иногда переговаривались между собой, оглашая холмы резкими криками.
Фару кончился незаметно — художник как-то пропустил момент, когда именно холмы скрылись за лесами. Скоро Аллегри обнаружил, что едет среди тумана и краснолистов — деревьев, которые росли только в Чатале. Из-за них эту страну порой называли "краем вечной осени".
По дороге, мощенной белым кирпичом, он въехал в Парапелт. Первое, что он отметил, было изменение атмосферы — не погоды, а того неуловимого чувства, которое определяет впечатление от местности. В низине виднелись ряды серых, почти седых деревянных домов, среди которых брели тощие коровы и лошади. Кость и Ночка на их фоне смотрелись боровами.
На крыльце крайнего дома, чуть поодаль от застроенной части поселения, стоял мужик лет тридцати, чем-то похожий на богомола. Во рту у него тлела самокрутка.
— Эй, любезный! — обратился к нему художник. — Не подскажете, как к Пелту проехать?
"Любезный" вынул сигарету изо рта и мрачно посмотрел на Аллегри.
— Утонете, — он сплюнул.
Ночка издала жалобный рев. Художник успокаивающе потрепал ее по шее.
— Мне нужно там кое-кого увидеть. Старухи-близнецы…
Мужчина при этих словах выпучил глаза. Теперь он еще больше напоминал богомола.
— В храм Детей Хаоса, что ли? — спросил он после весьма продолжительной паузы.
— Если женщины там — да.
Мужик затянулся самокруткой, внимательно рассматривая Аллегри. Затем, не докурив, загасил ее.
— Ну вот и катитесь.
— Как туда доеха…
Ответом ему был стук захлопнувшейся двери.
Сцена повторилась еще несколько раз. Люди совершенно разных сословий вели себя одинаково — сначала изумлялись, когда узнавали, куда едет Аллегри, а затем, после вопроса о старухах-близнецах, отделывались от него.
В конце концов, ему повезло — он зашел в лавку, где, кроме всего прочего, продавались еще и карты. Там Пелт был указан.
Дорога туда оказалась вполне себе ухоженной — но, как выяснилось, только потому, что рядом проходил главный торговый тракт Чатала. По пути Аллегри встретил мелкого купца, который восседал на своей телеге с непередаваемо мрачным выражением лица, и некоторое время сопровождал его, впрочем, не перегоняя.
