Я привстал, собираясь — не знаю, правда, каким образом — помочь ей, но Винф усадил меня обратно и приложил палец к губам.
Девушка вдруг перестала плакать. Она посмотрела на женщину напротив себя, затем, наклонив голову и скрестив руки, закрыла глаза. Выражение лица стало безмятежным, словно океан ясным летним вечером.
Женщина, увидев это, побледнела. Буквально в одно мгновение.
Оглядев трактир, она вдруг громовым голосом выкрикнула:
— А ну-ка все, выметайтесь отсюда!
Никто не двинулся с места. Тогда она, не говоря ни слова, пошла к выходу, задев по пути вышибалу. Причем очень быстрым шагом.
Тут уже все засомневались: если такая грозная женщина уходит, значит, оставаться действительно не стоит.
Окна в "Гел-Гирисе" были такие маленькие, что пролезть в них не стоило даже и пытаться. Возле выхода сразу образовалась давка. Я метнулся к ним, надеясь пролезть хотя бы сбоку, но Винф потянул меня в сторону кухни.
Гвалт стоял оглушительный, и, казалось, ничто не в силах его перекрыть. Но это я услышал сразу.
Комариный писк. Настойчивый и противный, он становился все громче и громче. В конце концов, все люди в таверне услышали его и замолчали, чтобы, переглянувшись, ломануться в дверь с еще большим напором.
Я оглянулся: у девчонки в районе груди появился красный светящийся шар, из которого в разные стороны вырывались тонкие молнии.
Гнев, почему-то пришла в голову мысль.
Винф дернул меня с места — заглядевшись, я почему-то забыл о том, что надо убегать. Ему не удалось сдвинуть меня: несмотря на противный звук, в этом зрелище было что-то невыносимо притягательное. Я не мог уйти.
Шаг, еще шаг… Я подошел к девушке и коснулся светящегося шара. От него отделилась молния, лизнула кончики пальцев. Ощущение было скорее приятное.
Девушка открыла глаза. Они были странного цвета: зеленоватой воды, неуловимо менявшей оттенок то в голубую, то в серую сторону.
Я придвинул руку еще ближе к шару, и все молнии устремились к моей ладони. Затем он вспыхнул и пропал, вместе со звуком.
Девушка обмякла.
В таверне воцарилась тишина. Кроме нас, больше никого не осталось, если не считать Винфа, на лице которого я имел счастье наблюдать выпученные глаза. Ничего себе.
Не знал, что он так может.
— Вот оно что, — протянул он.
Не успел я задать вопрос, что именно "что", как ойгур очнулся и скомандовал:
— Хватай ее. Бежим!
— Эмм?
— За ней скоро придут. Очень сомневаюсь, что нас оставят в покое.
— То есть? — я ничего не понимал. — А почему бы нам тогда не остаться и не врезать всем этим людям?
