И вот однажды ночью его вызвали к больному куда-то далеко в район. Да, да, хорошо, он будет готов через полчаса, промямлил Джек заплетающимся языком. Он кое-как напялил на себя новый костюм, спотыкающейся походкой дошел до своего автомобиля, открыл дверцу и шлепнулся прямо в грязь.
Мэри безуспешно уговаривала его встать, пыталгсь сама его поднять - ничего не получалось; она вынуждена была позвать двух мужчин соседей, чтобы перенести его в дом.
- Мне было ужасно стыдно, - вспоминает Мэри, - но гамлетовские жители проявили столько внимания к нему. Они любили Джека, считали его больным и все ему прощали.
В отплату за добрые чувства граждан Джек стал обвинять их во всех своих несчастьях. Он уже не корил самого себя за неумение сказать «нет». Он не ругал себя за приступы барбитуратовой депрессии, которую он старался прогнать с помощью кофе и кофеина.
Он ругал Мэри. Она казалась причиной всех бед, он был в этом уверен.
Однажды ночью он выгнал ее из дому. Ей стыдно было идти к соседям, и она всю ночь просидела в машине, накинув пальто на ночную сорочку. А на другой день он плакал и умолял простить его. Он обещал окончательно бросить свои капсулы и вернуться к работе... Потом он задумал убить ее.
- Вы должны как следует оценить преданность Мэри, ее святое смирение перед злою судьбой, - вспоминает Джек, пытаясь мне это объяснить. - Я отблагодарил ее тем, что стал подсыпать ей в пищу барбитураты... Все больше и больше... Когда она была уже на пороге смерти, вдруг опомнился и в первый раз за много месяцев стал настоящим врачом.
Метод борьбы Джека с собственным психозом был не только грубоват в отношении Мэри, но на какой-то момент он снова сделался доктором; он давал ей возбуждающие средства, делал внутривенные вливания, кормил ее и ухаживал за ней... и спас ей жизнь. Ясность сознания у Джека продолжалась до момента выздоровления Мэри.
Потом угрызения совести - так определяет Джек свою меланхолию - вынудили его опять взяться за капсулы. У него начались зрительные галлюцинации. Он упал на пол, и Мэри не в состоянии была его поднять и уложить в постель. Все перед ним двигалось, как в калейдоскопе. Малейший поворот головы - и картина менялась. Какие-то ярко раскрашенные узоры вдруг покрывались волосами. Он кое-как поднялся на ноги, но вся комната была полна стульев, и он не мог сквозь них пройти. Он стал звать Мэри, но не мог до нее добраться, и ее голос раздавался откуда-то издалека.
