- Чай?.. - в дверях возник Аркадий.
Марк послушно поднялся с лежанки, уже милой ему, он также быстро привыкал, как расставался. Поплелся вниз, день оказался тяжелым. Аркадий же, как новенький, суетится вокруг чайника, возится с хлебом...
Есть поразительные радости, доступные только бедным людям, не пришибленным своим состоянием. Пошарить в шкафах и ящиках, найти забытый стаканчик с остатками... муки! А жира нет... Ничего, без него лепешки еще вкусней, они прозрачны и сухи, и, сидя в своей кухне - очень важно! - попивая кипяток, чувствуешь вовсю - жить-то еще можно! Или искать деньги... Марк никогда не поднимал упавшие монеты, зато потом, когда припрет... ползая по полу, находишь и находишь эти пыльные кружочки, и считаешь - полбуханки, целая... А дальше обязательно что-нибудь само сделается, случится, повернется... Пока в это веришь, ничто тебя не согнет, не испугает.
- Если не станешь кому-то интересен, - считает Аркадий, - ведь многие только и заняты тем, чтобы отнять у тебя это кухонное тепло, чайничек, лепешку... А главное - утащить покой! И если даже блага желают, то обязательно сделают так, что взвоешь от их блага. Они хотят заставить нас суетиться, дергаться в унисон с их кривляньями, погрязнуть... Это безумие, мы не сдадимся!..
Разговор не затянулся, оба все же устали. Марк поднялся к себе, лег и сразу заснул. 6
Его разбудил грохот. Мощный толчок в дверь - ударили всем телом, добавили коленом, обоими кулаками. - Открывай! - и еще несколько известных слов.
Марк босыми ногами беззвучно прокрался в переднюю. Острой струйкой дуло из щели у пола. Дверь показалась ему тощей фанеркой не выдержит. Открыть, объясниться?.. Чужой постоял, посопел, и затопал вниз.
Марк лег. "Это не меня, это случайно". В нем всколыхнулся глубокий привычный страх - он чужой. Он нигде не чувствовал себя своим. Нельзя сказать, чтобы страдал от чужеродства - даже предпочитал отдельным быть, ни с кем не сливаться, не подчиняться, не подражать - сам по себе. Его раздражали восторги причастности, списки нобелевских лауреатов, якобы своих... Но порой он замечал искаженные злобой лица, и, не чувствуя себя оскорбленным, пугался, отскакивал в сторону, как будто перед ним возник провал, явление опасное, но бессмысленное, обижаться не на что , отойди и забудь. Сказали как-то - "жид", он не понял, потом сообразил, когда вспомнил лицо, бледное от ненависти... Однажды шел с приятелем, навстречу две девушки и парень, видно, приезжие. Одна говорит парню -"люди здесь красивые...", а тот - "разве это люди, это евреи..." Приятель остановился, сжал кулаки. Марк с трудом его оттащил - "таких обходить надо... как предметы..."
