Мол, какое же прозванье
Дали сыну? Льну немножко
Принесла ей, круп и сала —
Всё, что в доме насбирала.
А кума была проворна,
Что не сбрешет — не собьется,
Крутит себе в сенцах жернов, —
Что ж, опять соврать придется.
И нашлась ведь: «Имя сыну
Ксендз искал сперва по святцам,
Долго думал благочинный,
Аж устал в листах копаться,
Ну и дал из „калиндарка“».
Мать бегом из хаты в сени,
Сердце бьется, стало жарко,
Шепчет имя в изумленье:
«Алиндарка, Алиндарка!»
Прилетела птицей к дому
И за люльку ухватилась;
Рада сыну, как святому,
Вся в слезах — разголосилась,
На руках меня качает:
«Вот так имечко попало! —
И целует и ласкает. —
Век такого не слыхала!..»
Так меня и кликать стали
Алиндаркою повсюду.
Ну, как звали, так и звали…
А с хозяйством вышло худо.
Летом конь издох, а вскоре
И телушка наша пала…
Мать же высохла от горя.
Вся поникла, захворала.
Три годочка протужила,
В марте ж рученьки сложила.
(Всё-то в марте — надо ж это?
Ну и месяц — злее нету!)
С той поры мой батька бедный
Стал угрюмым, как могила.
Сядет он, бывало, бледный:
«Что ж ты, женка, натворила?!» —
Скажет так и зарыдает.
(Кто ж услышит, кто узнает?)
После стал хозяйку сватать:
Надо ж щи варить кому-то,
За двором глядеть, за хатой,
Покормить курей и уток.
А иначе — плохо дело:
Без пригляда живность дохнет,
Поросят свинья поела,
И корова что-то сохнет.
Долго так искал он пары,
Да никто идти не хочет:
Одной — бедный, другой — старый,
Третья бог весть что лопочет:
«Алиндарку вон из хаты,
Хоть на улицу, хоть в люди.
Вот тогда согласна, сватай,
Так оно вернее будет».
Три недели думал батька,
Еще больше зажурился,
Всё распродал без остатка,
Стал бродягою, распился.
Так и помер под заплотом,
Запрокинувшись неловко;
Шапку я нашел за бродом,
А в той шапке золотовку.
Утром к нам приходит сотский,
С ним асессор, панов трое, —
Батьку резали на клецки
(В марте же стряслось такое!).
Тетка, надо мной опеку
Взяв, маленько подрастила
И к простому человеку
Жить за сына отпустила.
Но скончалася и тетка,
Стал я круглою сироткой.
Где ни днюю, ни ночую,
Всё беду я сердцем чую.
Пастухи в лесу сойдутся,
Тянут песни под березой,
У меня ж ручьями льются,
Отчего — не знаю, слезы.
Рос я так, послушный, кроткий,
Три раза уж причастился.
Вдруг зимою с шашкой, с плеткой
К нам урядник заявился.
Я сижу себе за печью,
Вью к лаптям своим оборы.
Плеткой он махнул за плечи:
«Сын твой, что ли? — молвит. — Хворый?»
— «Нет, не сын, — ответил отчим,—
Взял сиротку. Слава богу,
Парнем я доволен очень,
Уж такая мне подмога.
Рано встанет, поздно ляжет,
