Так ли удивительно, что все эти годы мы ничего так не желали, как осесть где-нибудь в одном месте? Мы всегда мечтали о доме, где смогли бы остаться и устроиться надолго. О доме, в котором было бы много места, отдельная комната для каждого и сад для Лютик, в котором цвели бы яблони. Теперь мы жили почти как дома (имелись даже деревья – только вишни), но это было не то же самое: это был не наш дом, а Эрнеста и его детей, семнадцатилетних близнецов Флоренс и Грейсона. Кроме них, здесь обитал еще очень дружелюбный рыжий кот по кличке Спот, и все они жили в этом доме всю свою жизнь. И независимо от того, как часто Эрнест повторял, что его дом – это теперь и наш дом, я так не чувствовала. Может быть, потому что ни на одном дверном косяке не было засечек с нашими именами, и потому что у нас не было связано никаких историй с темным пятном на персидском ковре или с выщербленной плиткой в кухне, поскольку нас там не было, когда во время приготовления фондю семь лет назад вдруг загорелась салфетка или пятилетняя Флоренс была так зла на Грейсона, что бросила в него бутылку газированной воды.
Возможно, просто требовалось чуть больше времени. Но было ясно, что за столь короткое время мы еще не могли оставить никаких следов и историй.
Мама, однако, уже работала над этим. Она всегда настаивала на раннем обильном совместном завтраке по воскресеньям (раннем в самом прямом смысле этого слова). Этот же обычай она установила и у Спенсеров, к большому неудовольствию Флоренс и Грейсона, особенно сегодня. Мина, которую скорчила Флоренс, как раз подходила для того, чтобы начать бросаться пластиковыми бутылками. Они до половины четвертого утра были на вечеринке и теперь непрерывно зевали: Флоренс – за закрытой дверью, а Грейсон – совершенно без стеснения, сопровождая это громкими звуками «Уа-а-а-а-а». По крайней мере, я была не единственной, кто боролся с усталостью, но наши методы сильно отличались. В то время как я потягивала кофе и ждала, пока доза кофеина в моей крови станет достаточной, Флоренс накалывала на вилку дольки апельсина и чопорно отправляла их в рот. Очевидно, она боролась с усталостью при помощи витамина С. Еще немного – и тени под ее карамельно-карими глазами исчезнут, и она снова будет выглядеть безупречно, как всегда. Грейсон, напротив, навалил себе кучу яичницы с тостами, а под его глазами вообще не было никаких теней. Если бы он не зевал, то было бы совсем незаметно, что он устал. Правда, он отчаянно нуждался в бритве.
