Недостатком всех этих осознанных сновидений было то, что на следующее утро ты чувствовал себя не слишком отдохнувшим. Однако за последние несколько месяцев я разработала целую методику, чтобы компенсировать недостаток сна: горячий душ, затем умывание холодной водой и наконец четыре порции эспрессо, замаскированные сверху шапкой молочной пены, чтобы избежать нотаций Лотти о том, что я должна подумать о чувствительных стенках своего подросткового желудка. Итальянская кофе-машина, которая молола кофейные зерна простым нажатием кнопки, а еще сама взбивала молоко, стала одной из причин, почему жить в доме Спенсеров было не так уж и плохо. Хотя, по мнению Лотти, кофе и не стоило пить до восемнадцатилетия, у мамы таких ограничений не было даже для секса, алкоголя и наркотиков, так что я имела неконтролируемый доступ к кофеину.
На полпути в кухню я встретила свою младшую сестренку, которая как раз вернулась после прогулки с Лютик, нашей собакой. Миа приложила ледяную руку к моей щеке.
– Вот, чувствуешь? – спросила она с энтузиазмом. – В новостях сказали, что в этом году может быть даже белое Рождество и самый холодный январь за последние одиннадцать лет... А я как раз потеряла перчатку. Серую, в горошек. Ты не видела? Это мои любимые перчатки.
– Нет, прости. Ты искала в тайничках у Лютик?
Лютик улеглась передо мной на пол и посмотрела так мило и невинно, что вам бы никогда не пришло в голову, что она может стащить перчатки, носки или ботинки, которые вернутся к вам только полностью изжеванными. Я почесала ее животик и немного посюсюкала с ней (она это очень любила), прежде чем встала и направилась вслед за Миа на кухню, а точнее, бросилась вприпрыжку к кофе-машине. Лютик последовала за мной. Правда, ее интересовал не кофе, а ростбиф, который Эрнест оставил на столе.
Уже почти четыре месяца мы жили в Лондоне, в этом просторном и уютном кирпичном доме, расположенном в Хэмпстеде, и хотя мне нравился город и впервые за многие годы у меня была своя собственная большая прекрасная комната, я все еще немного чувствовала себя гостьей.
Может быть, потому что я никогда не училась чувствовать себя как дома – где бы то ни было. До того как мама познакомилась с Эрнестом Спенсером и они решили провести остаток жизни вместе, мы с Миа, Лотти, Лютик и мамой переезжали почти каждый год. Мы жили в Германии, в Шотландии, в Индии, в Нидерландах, в Южной Африке и, конечно, в США, откуда была родом мама. Родители развелись, когда мне было восемь, но, как и мама, папа вовсе не питал склонности к постоянству. Он всегда радовался, когда его фирма предлагала ему новую работу в стране, которую он еще не знал. Папа был родом из Германии, и в настоящий момент он и два его чемодана (он часто повторял, что ни одному человеку не нужно вещей больше, чем может поместиться в два чемодана) жили в Цюрихе, где мы с Миа навещали его на Рождество.
