– Конечно. Вот вам другая. Кандидат стремится к докторской, он роет землю копытами, у него тема, он активнее дает план научных работ. От него идут статьи, доклады – он выгоден институту, заведующему, директору. А доктору некуда рваться, разве только на место заведующего или директора, если те будут уходить или умирать. То есть доктор – потенциальный недоброжелатель начальства.
Мишкин молчит, потому как не знает, что можно сказать, и не знает, как думать при такой логике. По видимому, есть своя правда и у этих докторов, и у их директоров.
– Да, жизнь – игра без правил. Я вот вчера оживлял одного травматика. Один глаз закрыт гематомой, а второй с узким зрачком. А раз зрачок узкий, значит, живой, хоть ни пульса, ни давления. Суета и суматоха. Зрачок узкий – оживляем. Кровь льем, искусственное дыхание, массаж сердца. Так и оживляли, пока глаз этот не выпал – стеклянный оказался. Вот вам и правила игры. Ну ладно, а если все таки сократят? Вы узкий специалист. Такие специальности только в таких институтах и нужны. Куда же вы? Что делать будете?
– Ну, во первых, это уже моя проблема, и директора это не волнует; а во вторых, предложат поехать в какой нибудь институт в глубоко периферийном городе.
– А вы не хотите?
– Не очень, да не в этом дело. Сейчас во всех городах свои институты и свои руководители. Они и заинтересованы своих выдвигать, а не варягов получать откуда то. они и создают своих учеников, свои школы. Десять лет назад доктора наук с руками бы оторвали в любом городе. А теперь присланного доктора встретят, скорее всего, очень недоброжелательно.
– Как же быть?
– Ну, если такое решение состоится и не удастся устроиться специалистом моего типа, то придется идти в больницу вашего типа, кидаться в ноги заведующему и просить его взять на работу простым доктором и снова учиться делать аппендициты, грыжи – все то, что уже довольно прочно забыто.
– Это ж очень мало денег, по сравнению с вашими институтскими окладами.
– Прибавка за докторскую степень будет.
– Двадцать рублей.
– Будем утешать себя тем, что у кандидата десять. Вы же живете. И мы проживем.
– Я не тратил столько времени на писание диссертации. Я от жизни в это время получал удовольствия.
– Мне говорили, что ваше удовольствие в основном в больнице. И днем и ночью.
– Во первых, кому что удовольствие. И учтите к тому же, хороший хирург сделал операцию и спокойно пошел домой. А ночью торчат у своих больных плохие хирурги, как я. Неуверенные. А во вторых, это преувеличено. Я люблю валяться дома на тахте, читать и чтоб собака терлась об меня при этом. Люблю выпить с друзьями. Совсем, так сказать, не чужд раблезианских удовольствий. Знаете, сделаешь одну необычно удачную операцию, а люди в жажде чуда несут невесть что. Бога у них нет, но есть жажда чуда, которая и порождает героев вот таких слухов. Ну, а вопрос с сокращениями как-нибудь решился?
