Перехватив мой взгляд в сторону его напарника по распиловке добытых где-то шпал, означавший, что я хотел бы разговаривать с ним наедине, Семенкин, предпочитавший, видимо, общаться с представителями власти (а по моему внешнему виду и несколько бесцеремонному появлению он, очевидно, сразу признал во мне представителя власти) при свидетелях, пояснил:
— Это мой сосед, фронтовик, подполковник в отставке, так что…
— У меня к вам личный разговор, — многозначительно сказал я.
— Личный, говорите? — окинул меня Семенкин внимательным взглядом. — А сами-то вы кто будете?
— Я сотрудник областного управления КГБ, — скромно представился я и полез в нагрудный карман. — Вот мое удостоверение.
Как и большинство бывших сотрудников органов, в подобных ситуациях доверяющих больше своему личному впечатлению, чем документу, Семенкин, удостоив мое удостоверение мимолетного взгляда, еще раз осмотрел меня с головы до ног и, по каким-то только ему известным признакам убедившись, что я действительно тот, за кого себя выдаю, сказал:
— А, теперь понятно! Ванек, — окликнул он мальчишку, — беги-ка к бабуле, узнай, скоро ли обед будет готов.
Отправив с заданием одного нежеланного свидетеля, он обернулся к соседу:
— Ну что, Петрович, раз такое дело, давай перекурим, пока я с молодым человеком потолкую.
Сосед снял форменную фуражку с черным околышем, вытер ладонью пот с лысеющей головы, потом протянул Семенкину пачку «Беломора».
Семенкин достал из пачки папиросу, прикурил ее от зажженной отставным подполковником спички.
— Вам не предлагаю, — сказал мне сосед. — Вы, поди, сигареты предпочитаете?
— Я вообще не курю, — ответил я.
— Ну ладно, — сказал сосед, — вы тут беседуйте, а я пока схожу к себе, посмотрю, как там да чего. Крикнешь мне, — обратился он к Семенкину, — как закончите…
Когда Петрович ушел и мы остались одни, Семенкин спросил:
— Ну что, пойдем в дом или здесь покурим?
Обстановка вполне располагала для интимной беседы, и я принял второе предложение:
— Можно и здесь.
Тогда Семенкин сел на шпалу, глубоко затянулся и указал мне на такую же шпалу, лежавшую рядом:
— Садитесь, коли не боитесь испачкаться. А то мешок постелите.
— Спасибо, — ответил я и, выбрав место почище, сел на предложенное мне место.
— Так о чем будем говорить? — настороженно спросил Семенкин.
— Мне необходимо задать вам несколько вопросов, относящихся к событиям тридцать седьмого года, — как можно безразличнее, не акцентируя его внимание ни на слове «события», ни на времени, к которому они относятся, ответил я.
