В первые годы его директорства является к нему очень интересная особа с какой-то просьбой. Очевидно, она чрезвычайно понравилась Гедеонову, потому что ее визит был слишком продолжителен. Затем, добившись исполнения своей просьбы, она уже более в дирекции не показывалась, и, конечно, Александр Михайлович вскоре о ней совершенно забыл. Но каково было его удивление, когда много лет спустя она вновь появляется в его кабинет, но уже в сопровождении восьмилетнего мальчика.
— Чем могу служить? — обратился к ней с вопросом директор.
— Я прошла просить вас об определении мальчика в театральное училище на казенный счет.
— Не могу… в настоящее время у нас нет ни одной вакансии… Я бы с большою готовностью был рад услужить, но никак не могу.
— Как? — с удивлением восклицает посетительница и не без укора прибавляет: — неужели же вы не найдете места для вашего сына?
— Как сына? Что вы говорите! — Изумился Гедеонов.
— Да-с, вашего сына, — повторила она и напомнила о своем первом визите, когда Александр Михайлович был с ней не в меру любезен, результатом чего было, будто бы, появление на свет этого мальчика.
Гедеонов смутился и приказал принять своего мнимого сына сверхкомплектным. Припомнив все прошедшее, Александр Михайлович смело утверждал, что его внимание к этой особе ограничилось тогда только двумя или тремя совершенно невинными поцелуями.
Гедеонов был очень решителен в своих распоряжениях. Однажды он разрешил дебют в одноактной пьесе какой-то никому неведомой госпоже и вскоре, по своему обыкновению, совершенно об этом забыл, но, случайно зайдя в Александинский театр, он как раз попал на ее позорный выход. Дебютантка ему до того не понравилась, что он после первого же ее явления рассерженный прибегает за кулисы и набрасывается на режиссера.
— Что это за безобразие? Кто допустил на сцену такую скандальную актрису?
— Вы сами… Ваше превосходительство. С вашего разрешения она сегодня играет, — спокойно ответил режиссер.
— Вздор! Не может быть! Я не мог сделать такой глупости… Убрать ее сию же минуту.
— Как убрать?
— А так, чтобы я ее больше не видел на сцене… не сметь ее выпускать больше… Это безобразие.
— Но ведь пьеса уже началась, нельзя же опустить завесу теперь…
— На свете нет ничего невозможного… Кто ее роль играл раньше?
— Самойлова.
— А она в театре?
— Да, она играет в другой пьесе.
— Сейчас же попросите ее от моего имени, в чем она есть поиграть за эту госпожу, а госпоже прикажите убраться по-добру, по-здорову и никогда не заикаться о театре…
