Д.В.Ж.Д. 2035 | страница 22
Вторым смущавшим меня моментом была необходимость «что-то произнести». Седых приглашал меня на трибуну и, соответственно, я должен был сказать речь, обращаясь к собравшемуся «народу Владивостока». Нужно ли говорить, что я вовсе не готовился к подобному повороту и совершенно не соображал, что сказать.
Тем ни менее, ноги сами собой поднялись по ступенькам и поставили рядом с полненьким Седыхом. Я был выше «Главы» почти на голову, и он, чтобы не смущать собравшихся этим соотношением, предусмотрительно отступил назад.
Решив не выпендриваться, и не произносить патетических воззваний, я сказал то, что вертелось на языке:
- Ну, вы все меня знаете, - начал я, пожав плечами и разводя руки в стороны, словно показывая всем пустые ладони. - Вы знаете, зачем мы едем и что должны привести. Что могу сказать я, как начальник экспедиции? Сделаю все возможное - но это ясно и так. Я лучше вот как скажу: я верну вам ваших детей. Тех, что поедут со мной в качестве команды, техперсонала и стрелков охранения. Постараюсь вернуть вам каждого. Во всяком случае - не растрачиваться их жизнями.
Сказав так, я огляделся вокруг. Люди молчали, и лица их не выражали почти ничего. Я то ли сморозил глупость, то ли просто всех удивил. Гуманизм в границах анклава давно никого не волновал. Я сомневаюсь, что люди, мои соседи по сырым туннелям и казематам, даже помнили такое странное слово - гуманизм.
Глубоко вздохнув и словно чувствуя окатившую плечи волну непонимания, я сбежал с помоста.
Следовало отметить, что моё тело, хотя и оставалось крепким и бодрым, все же готовилось встретить свой пятьдесят первый год. Однако «голова», по всей видимости, отставала от тела по скорости старения. Я говорил и думал почти как пацан - такой, каким был в самом начале Армагеддона. Слишком быстро, слишком необдуманно, слишком прямо.
Быть может, за это и выбрал меня Седых?
- Так оправдайте возложенные надежды, сынки! - Глава, видя мою растерянность и некоторую заторможенность «масс» после моей речи, обвёл туннель суровым, пристальным взором, затем тактично добавил. - И дочери!
После чего слез с табуретки и крикнул.
- Открыть ворота!
Народ оттянулся от поезда, давая пространство группе и расчищая рельсовый путь. Моя группа стала исчезать один за другим в железном чреве состава, пробираясь в один из двух входов-выходов в последнем двенадцатом «розовом» вагоне, причём в самой «хвостовой» его части. Там, как уже говорил, техники поставили обеззараживающую камеру, которая должна была нам позволить выходить наружу в защитных костюмах и возвращаться обратно, не неся заражение в «купе» и «салон».
