Проработав сутки, Вера, как только оказывается дома, сразу идет в душ и долго стоит там под струями теплой воды, несколько раз намыливая свое тело, чтобы смыть запахи, прилипшие к ней за время дежурства. Старая чугунная ванная со стертой эмалью, какой-то вредоносный грибок, поселившийся в вечно мокрых углах. Вода еле течет, кажется, она вот-вот иссякнет, напор очень слабый.
Первый из двух выходных Вера проводит в постели, то погружаясь в глубокий сон, то дрейфуя на его поверхности под аккомпанемент телевизора: бесконечная череда плохих новостей: теракты, катастрофы, рост протестных настроений в обществе, избитые полицейскими студенты, обострение внешнеполитических конфликтов, все более успешные попытки фальсифицировать реальность, массовая, хорошо управляемая истерия. Столько пустых слов и столько крови. Уже вечером, когда начинает темнеть, она заставляет себя встать и поесть. В этой квартире она снимает комнату у семидесятилетней старухи-пенсионерки, но сейчас ее нет, она уехала к себе на дачу. Дай ей Бог здоровья, сдает дешево, не лезет не в свои дела, иногда делится воспоминаниями, довольно любопытными, умеет быть откровенной, но не навязчивой.
Второй день проходит также быстро, она пытается читать, но не может сосредоточиться, предлагает подругам встретиться, но у них полно дел вечером и им некогда. В итоге, она ловит себя на том, что уже час смотрит телесериал, причем актеры в нем играют настолько фальшиво, их интонации и выражения лиц настолько неестественны, коллизии так надуманны и пошлы, что раньше бы у нее это вызвало приступ рвоты, но теперь она смотрит на эти бездарные корчи с каким-то завидным бесстрастием. Проблемы простого люда, так их видят создатели сериалов на государственном ТВ. Что, если они правы? Может быть, пока не попадут в реанимацию или в морг, люди так и живут, вечно споря о пустом, играя бездарно прописанные роли, стараясь стать живым воплощением шаблонов успеха и сексуальной привлекательности? Не имея внутри себя ничего, на что можно было бы опереться, эти жалкие создания, порожденные чахлым воображением состарившегося демиурга, судорожно держатся за свои извне навязанные амплуа, ведь только они дают им чувство стабильности в этом хаотичном мире… Вера улыбается своим мыслям, вызванным усталостью и стрессом – ее жизнь, слава Богу, не похожа на этот сериал, она намного сложнее.
Будильник звонит в семь, в восемь она уже должна быть на работе, но ей так не хочется возвращаться в этот кошмар, такой обыденный, неизбывный. Два дня назад, когда Вера уже сняла халат и переодела обувь, чтобы пойти домой, Маргарита сказала ей, что первая смена самая сложная, кажется, что она никогда не кончится, мозг, переполненный впечатлениями, растягивает время, но вторая проходит уже гораздо легче, постепенно всё становится рутиной, тело учится выполнять работу на автомате. Но Веру эти слова напугали еще больше, она представила на миг, как всю жизнь будет работать на этом конвейере смерти, перевозить на койках с колесами тела через реку Стикс, словно одна из слуг Харона, постоянно не высыпаясь, превращая свою жизнь в дурной сон. Тем не менее, деньги ей по-прежнему нужны, и она заставляет себя встать и начать собираться, успокоив себя тем, что это всего на два месяца.
