Учителя эпохи сталинизма: власть, политика и жизнь школы 1930-х гг. | страница 29

. Иногда убийцами и гонителями учителей руководили более сложные мотивы. В начале 1931 г. Екатерину Си-ницыну и ее мужа Трофима Синицына — оба учителя — застрелили у них дома, их семилетний сын остался жив, спрятавшись у соседей. В убийстве обвинили Белова, сына кулака, но и члена партии, учившегося в московской коммунистической академии. В ходе расследования выяснилось, что Синицыны отличались особым рвением во время коллективизации, тогда как Белов откровенно выступал против колхозов. После похорон учителя ближайших школ подписали петицию с просьбой защитить их от «бешеных вылазок классового врага»^>{76}.

В начале 1930 г., во время самого драматического этапа коллективизации и раскулачивания, власти совсем перестали обращать внимание на учителей. При внезапной перемене политического курса сельским учителям всегда приходилось несладко. В постановлении ЦК ВКП(б) 14 марта 1930 г. «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении» говорилось, что учителям требуется особая защита. В частности, Центральный комитет объявил, что, хотя кулаки и те, кто лишен каких-то прав (лишенцы), не могут вступать в колхозы, следует делать исключения для членов семей «сельских учителей и учительниц», как и для солдат, которые доказали свою преданность советской власти^>{77}. ЦК партии уравнял сельских учителей с военными и такой своей заботой породил вопрос: вполне ли полагались власти на военную силу в случае крестьянских волнений^>{78}?

Услышав такой сигнал сверху, засуетилось и московское педагогическое начальство. Журнал Наркомпроса «За всеобщее обучение» сообщил, что ущемление прав учителей «перешло все пределы»; П. Ефремов осудил «вопиющие безобразные меры» по отношению к учителям; чиновник московского отдела образования С. Любимова подвергла критике «нелепости» с раскулачиванием и «небрежное, бестактное отношение к учителям»; член ЦК партии Сырцов осудил «позорный и жестокий произвол» в отношении учителей, который стал обычной практикой в деревне. 3 августа 1930 г. советское правительство осудило чиновников за потакание «грубейшим нарушениям» прав учителей, особенно в случаях, когда эти учителя поддерживали коллективизацию. Двумя днями позже работники Наркомпроса докладывали: «Несмотря на категорические распоряжения из центра, продолжаются массовые политические чистки, увольнения и лишение гражданских прав»^>{79}.

В дополнение ко всей этой риторике власти поведали о реальных случаях раскулачивания учителей. Его жертвами в начале 1930 г. только в центре России, в Черноземье, стали 70 учителей. Один из областных прокуроров в Западной области отметил в 1930 г. больше ста «серьезных нарушений прав учителей», включая пятьдесят случаев лишения их права голоса и «незаконного раскулачивания», девятнадцать увольнений с работы, шесть выселений из занимаемых помещений, четыре исключения из колхоза и одно незаконное переселение. В деревне около Астрахани «всеобщая чистка» привела к увольнению «шести уважаемых учителей», а некий советский чиновник на Нижней Волге одним росчерком пера уволил сорок учителей