Голос орал прямо над его головой, поэтому провалиться в забытье снова у Ловца не получилось. Ныли раны, болела спина, болели уши от пения человека, у которого нет и никогда не было слуха.
— Плохо поешь, — он напряг голосовые связки еще раз.
Над ним наклонилось бледное, зеленоватое лицо молодой и очень красивой женщины.
— Меня зовут Тео. Ты помнишь, двуногий? — Ее большие зеленые глаза были настолько глубоки, что можно было утонуть. Многие мужчины долго не могли оправиться от вида подобных глаз, прежде чем поняли, что чувство любви дриадам не знакомо.
— Я помню.
— Это хорошо. — Ее длинные бело-зеленые волосы упали ему на лицо. Лекарь был просто оглушен запахом зеленой свежести разных трав и цветов. — Выпей!
Она дала ему какой-то теплый сок. Ловец догадывался о том, что туда входит, но напрягать память и вспоминать точный рецепт не захотел. Какие только травы и коренья ни растут в Великом Лесу.
— Знаешь, ты красивая. — Слова выпали без всякого умысла. Ловец не питал злобы к дриадам за то, что они сделали. Это было бы, по крайней мере, глупо. Они все же сохранили ему жизнь, начали лечить и теперь тащат куда-то.
"Тащат…?"
— Где я?
— Ты хотел к старейшинам. Скоро ты их увидишь. — Бледное лицо с зеленоватым отливом исчезло.
Никаких эмоций, никаких желаний.
Ловец чувствовал себя песчинкой, которую несет вихрь бури. События давно вышли из под контроля, и если бы его спросили, как и когда это случилось, он не знал что ответить. Логика неумолимо подводила к выводу о том, что в основе всего лежит его вмешательство в странное происшествие на дорожной станции, но она не могла ответить на вопрос, как эта маленькая случайность может вызвать такой быстрый, почти катастрофический, обвал событий. Он превратился из творца в сырье, из которого творят другие. Тот же Фирс, например, или Тео, или этот безголосый певун.
Возница, который во время разговора раненого и дриады молчал явно не из деликатности, проревел еще один куплет своей "веселой" песни:
Сокол в рощу улетел,
На кобылку недруг сел,
А хозяйка ждет милого,
Не убитого, живого.
— Э-и-эх! Хорошо! — Теперь над ним было красное лицо человека. — Ну, че? Живой?
— Плохо поешь, — Ловец донес, наконец, до возницы свое мнение о его пении.
— Да знаю я!.. А ты молодец. Чуть живой, а все туда же — баб хомутать. — Красная рожа мужика ощерилась золотыми зубами.
— В песне еще один куплет есть. — Ловец решил игнорировать последнее замечание.
— Н-но!.. Не нравится мне он. Меня в отличие от убитого богатыря хозяйка дождется… Это я буду на чужой кобылке… Понял?
