Я заканчивала второй курс дизайнерского отделения.
И с трудом представляла себе, как буду зарабатывать на хлеб этой странной профессией, которую выбрала, повинуясь воле случая.
Рисовать на уроках ИЗО меня так и не научили, скорее уж отбили то небольшое желание, которое имелось в раннем детстве. Но, как это ни странно, возиться с цифровой графикой мне понравилось. И оказалось, что у меня даже есть определенный талант в данной сфере.
И работа нашлась, едва только я приложила к этому минимальные усилия.
А самое замечательное, что я смогла убедить работодателя взять меня на условиях труда вне офиса. Сослалась на тысячи несуществующих причин и выиграла бесценную возможность оставаться дома. В своей уютной пыльной норке.
В своей прекрасной ограниченной неизменности.
В какой-то момент я поймала себя на том, что уже не вижу узоры на потолке, а скорее ощущаю их кожей. И улыбнулась.
Мне всегда нравилась эта тонкая граница между сном и явью.
А потом узоры исчезли.
И я тоже.
2.
Черная гладь воды в пруду неподвижна, как зеркало. Я смотрю в нее и пытаюсь представить, каким будет мое лицо через много лет. Я делаю это всякий раз, когда мир начинает давить слишком сильно. Иногда мне удается застать слабое дуновение ветерка, и тогда по воде бежит быстрая рябь, искажая мои черты, словно украшая их морщинами. Но эта иллюзия всегда заканчивается слишком быстро.
- Шен! Шен Ри! Где ты?
Я беззвучно скольжу за высокую колонну из гладкого зеленого камня и замираю, опустив веки.
Я - Шен Ри. Мне четыре года. Через неделю - уже пять.
В пять лет пятого сына отдают Великой Богине. Это большая честь. Это бесценный дар.
Это мое проклятье и судьба, которую нельзя изменить.
Вскоре голос служанки отдаляется.
В нашем саду есть сотни укромных уголков, где никто и никогда не найдет меня, если я захочу.
Рано утром, когда солнце еще не палит, а нежно целует все живое, я видел целый рой золотистых бабочек.
Это хорошая примета. Так говорит старая Куу. А она знает толк в приметах.
Может быть, мне повезет, и я стану танцором.
Белесые глаза настоятеля холодны, как мрамор. Он смотрит на меня, не мигая. А потом, когда я опускаю взгляд, произносит презрительно:
- Золотая кровь...
И я понимаю, что не понравился ему.
Золотая кровь - так у нас называют знать. Мой род очень древний.
- Подойди ближе, дитя, - он властно манит меня рукой, и я иду, не смея поднять свой взор. - У тебя красивые волосы. Верно, их никогда не стригли... - Сухие твердые пальцы проводят по моей голове, один из них поднимает мой подбородок, вынуждая оторвать взгляд от пола. - Тебе объяснили, почему ты здесь? - в ответ я могу лишь согласно опустить веки. - Хорошо. Значит, ты знаешь, что избран. Теперь твой дом здесь. И его обитатели - твоя семья. Запомни это. Запомни на всю жизнь. Завтра ты принесешь обет верности Великой Богине. Это больно. Будь готов испытать то, чего никогда не знало твое изнеженное тело. - Наверное, в моих глазах настоятель увидел страх, потому что костлявая рука отпускает меня, и голос его становится мягче: - Таков обычай, дитя. Только боль научит тебя тому, что ты должен знать о своей судьбе. Примешь эту судьбу с чистым сердцем - и боль никогда не коснется тебя впредь. Посмеешь предать - завтрашнее испытание покажется тебе невинной игрой.
