- Бабы, вы сбрендили, что ли? Ребёнка надо срочно в больницу, а вы мне концерт устраиваете! Цыц, я кому сказала! Ну-ка быстро, организуйте "Скорую"!
- Счас мы её к Галине, Галина тут, рядом, - суетятся они. Шпыняют мужиков, раздают ценные указания, отправляют кого за какой-то дверью, кого за тем, что подстелить... А мне резко плохеет. Вот хлопнусь в обморок - и капец, потеряется Нора и дорогу домой не найдёт. Поспешно наматываю на руку поводок.
- А и вам, сударыня амазонка, к Гале нашей показаться бы... - встревает одна из баб. - Вон аж посинели все...
- Пошли вон, - гоню сквозь зубы и отхожу в сторону, стараясь дышать поглубже. Прислоняюсь к ближайшему забору, авось не рухнет подо мной. И тут мой взгляд, бесцельно блуждающий по округе, цепляется за тушу мёртвого ящера.
Вот кто меня просил смотреть?
Если кто скажет, что ящеры холоднокровные, не верьте. Громадная лужища крови под моим зверем всё ещё дымится. Она парит, как оттаявшая весенняя грядка под солнцем, и даже отсюда я чувствую вонь, как...
...как от жареной скумбрии.
Тут же у забора меня сгибает пополам, потом ещё раз. Пока, наконец, эти лопухи, что суетятся неподалёку, не догадываются оттащить меня подальше от нехорошего места. Кто-то сердобольный приносит в ковше воды - подозреваю, колодезной, уж очень холодна, зубы ломит, меня отпаивают, отмывают и затем докладывают, что к "переносу ранетых" всё готово. Оказывается, за неимением носилок мужики сняли с какого-то сарая дверь, набросали сверху одеял и сейчас осторожно перекладывают на них девочку-арбалетчицу. Действуют слажено; по-видимому, не впервой. Правильно, что на жёстком, вдруг позвоночник повреждён или рёбра. Это ведь даже не с пятого этажа упасть, это ребёнка натурально жрали! Там, наверное, всё в кашу...
- А не бойсь, сударыня, - словно прочитав мои мысли, участливо встревает один из мордоворотов. - Наша Гала, бывалоча, по косточкам человека складывала, глядишь, и этой деве повезёт. Ничо, отобьет её у безносой. Ты-то как, сама дойдёшь? А то доставим, смотри...
- Дойду.
Девочку несут четверо, она пока жива, потому что стонет время от времени. И хрипит. Очень мне не нравятся эти хрипы. Фонари чуть живые, и толком свою свиту я не разгляжу. Кое-как бреду вслед за носильщиками квартала два, и тут город внезапно кончается. За последним домом - чисто поле и ночь.
Вот этот самый дом и служит у них, видимо, чем-то вроде больницы, потому что один из провожатых уже вовсю трезвонит в колоколец у дверей.
