Мюллер-Фрич почти лежал, привалившись к парапету спиной и боком. Он пошевелился, поднял голову, из носу шла кровь. Следы копыт и ног вокруг, маленькие лунки, засыпанные снегом, были едва различимы. Мюллер-Фрич попытался снова стать на ноги, нет, не больно, ясно и легко, только ноги холодные и влажные, пальцы скрючены, ни пальто, ни очков, ни часов, ни ручки, ни денег, ни ключа, ни ботинок, оба уха еще на месте. Мюллер-Фрич сделал пару шагов, шатаясь, поскользнулся голыми пятками, засунул обратно белые тряпочки вывернутых карманов, застонал, задрал левую ногу и рухнул. Мюллер-Фрич видел, как от его дыхания оттаивает снег на блестящем металле. Мои щипчики для ногтей.
КОГДА КОММУНИСТОВ[2] уже погнали, а демократы еще правили, некоторые зажили лучше, а многие хуже, чем прежде. Ну а кто-то вообще не знал, как выжить в ближайшие недели и на следующий день. К этим последним принадлежала моя соседка Антонина Антоновна Верековская и три ее дочери. Когда Антонина Антоновна родила четырех детей: сначала сына, а потом трех дочек, ее муж, бригадир на магистральном газопроводе, был зарезан своим заместителем. Как сказала тогда Антонина Антоновна, уж лучше бы этот человек убил сразу и всю семью. Семнадцатилетний Антон, ее единственная опора, через тридцать дней после похорон отца ушел из дому и больше не вернулся. Впервые в жизни Антонина Антоновна должна была рассчитывать только на себя. Одна добрая душа взяла ее, правда, на работу на свое предприятие судомойкой в ночную смену. Но зарплата, которую ей платили, для других была лишь дополнительным заработком к пенсии. Так и перебивались четверо Верековских с большим трудом. Чтобы найти кормильца для семьи, Антонина Антоновна чуть ли не бросалась на шею каждому, кто не слыл пьяницей и у кого был твердый заработок. Вскоре о ней пошла дурная слава. Когда она стала требовать денег за свои любовные услуги, над ней только смеялись и не хотели с ней связываться.
Единственным утешением Антонины Антоновны была русская литература. После чтения она всякий раз напоминала дочерям, какая роскошь иметь двухкомнатную квартиру с ванной и горячей водой, холодильник, телевизор и телефон, да к тому же в Петербурге. Как быстро мы забыли, часто повторяла она, что широкие массы в России прежде никогда не жили так хорошо, как все мы теперь. А другим итогом ее чтения была одна идея, которая хоть и сулила конец ее нужды, но заставляла Антонину Антоновну плакать. А поскольку другого выхода она не видела, то плакала чуть не каждый день, но ни разу не обмолвилась о своем жутком намерении.
