Время шло. Уж молодицы
каравай месили
на хуторе. Отец старый,
не жалея силы,
с молодицами танцует,
и двор подметает,
да прохожих да проезжих
к себе зазывает,
Варенухой угощает
и на свадьбу просит.
Знай бегает — а самого
еле ноги носят.
Во дворе и в хате хохот
и шум небывалый,
и бочонки выкатили
с громом из подвала.
Прибирают, пекут, варят...
Да только чужие.
Где же Ганна? На святое
богомолье в Киев
пошла она. Молил старый.
Просил Марко слезно
матерью быть посаженой.
«Нет, Марко! Как можно!
Я же наймичка, — неловко
сидеть-величаться
мне на свадьбе... Станут люди
над тобой смеяться.
Пусть Господь вам помогает!
Пойду помолюсь я
святым в Киеве, а там уж
домой ворочуся
в вашу хату, коль примете.
Пока будут силы,
потружусь я...»
С чистым сердцем
крестом осенила
Марка Ганна... Заплакала
и вышла в ворота.
Зашумела свадьба в доме,
и пошла работа
музыкантам и подковкам,
столы поливают
варенухою. А Ганна
бредет, ковыляет.
Пришла в Киев, у мещанки
стала, поселилась,
Нанялась носить ей воду —
денег не хватило,
чтобы отслужить молебен.
Носила, носила,
заработала немного
и в лавре купила
Марку шапочку святую
с Ивана святого,
чтоб голова не болела
у Марка родного.
И колечко от Варвары
невестке достала
и, всем святым поклонившись,
домой возвращалась.
Возвратилась. Катерина
и Марко встречают
за калиткой, ведут в хату
и за стол сажают;
напоили, накормили,
про путь расспросили,
ей в горнице Катерина
постель постелила.
«За что они меня любят?
За что почитают?
О Боже мой милосердный,
может, они знают...
Может, они догадались...
Нет, не догадались —
они добрые...» И Ганна
тяжко зарыдала.
Трижды речка замерзала
и трижды вскрывалась;
трижды в Киев работницу
Катря провожала,
как мать свою. И в четвертый
ее проводила
до кургана в поле чистом
и Бога молила,
чтоб скорее возвращалась,
а то пусто в хате,
словно мать ушла куда-то,
покинула хату.
В воскресный день после пречистой —
после успенья, дед Трофим,
надевши брыль, в сорочке чистой
сидел у хаты. Перед ним
играл с собакой внучек малый,
А внучка, в кофту нарядясь
в Катрусину, как бы пришла
проведать дедушку. Смеясь,
старик с шалуньей говорил,
как с настоящей молодицей:
«А что же ты без паляницы?
Иль по дороге кто стащил?
Или забыла взять из хаты?
А может, вовсе не пекла?
Э, стыдно как! Ну, хороша ты!..»
Вдруг — глядь! — работница вошла
Во двор. Со стариком внучата
бегут встретить свою Ганну.
«А Марко?» — в тревоге
деда спрашивает Ганна.
«Все еще в дороге».
