— Какой рассказ? — Василий настороженно притих, этого он от тестя не ожидал. Неужели жена постаралась?
— Не помню. Извини, конечно, для тебя это дико, кощунственно. Понимаю. А встретил я старого приятеля. Служили вместе. У него дядя — главный редактор, и представь себе, того самого журнала… Старый приятель в курсе дел, рассказал в подробностях…
Алексей Николаевич замолчал, Василий не торопил его, он попросту был растерян. Он знал тестя, его предприимчивость и деловая хватка были отточены добрым десятком административных должностей, и кривая роста постоянно выносила его к новым высотам. Любил повторять Алексей Николаевич: «До сорока лет я работаю на авторитет, после — он на меня», — и улыбался. Потом улыбка медленно гасла, лицо становилось привычно жестким. Но сейчас тесть был расслаблен, словно все еще был где-то далеко, где не требовали от него твердости.
— Что решили вы… со старым приятелем? — не выдержав, спросил Василий.
— Помочь тебе надо. А так, самотеком, не выйдет. — Он помолчал. — Интересное словечко они придумали, самотек. Верно, Вася? Лучше не скажешь. Течет река, и никому дела нет. Плотину строить не собираются. Дорого, да и хлопотно. Пусть течет.
Машина въехала в черту города. Словно сговорясь, вспыхнули красным светофоры, останавливались на каждом перекрестке. Перед ними шли люди, однообразно покачивались головы, портфели, проплывали детские коляски.
— Это вы мне говорите? — спросил Василий.
— Нет, так, в пространство.
— Вы что-нибудь показывали там, в Москве?
— Так, взглянул он мельком.
— Что сказал?
— Можно дотянуть… Довести до кондиции.
Алексей Николаевич взглянул на Василия, улыбнулся. Тот безразлично откинулся на спинку сиденья, подобрался весь.
— Да ты не сердись, Вася. Все будет хорошо. Покажет знающим людям, поговорит кое с кем. От совета худа не будет.
— Это верно, худа не будет.
До дома они доехали молча. С того дня прошло много времени. Отгремела ручьями долгая весна, сошли снега даже из глубоких лесных оврагов, проплыли высокие облака, округлые и легкие, как кипы черемухи, и наступило лето. Василий не скоро забыл разговор с тестем в такси, но новые дела закрутили его, и новая стопка исписанных листов появилась на его столе.
Тесть, проходя мимо его комнаты, часто останавливался на пороге, осторожно заглядывал, но не входил, а исчезал сразу, как только Василий поворачивал голову. Это внимание настораживало Василия. После таких взглядов он долго не мог сосредоточиться, рисовал чертиков на углах рукописи и терялся в разных предчувствиях.
