— Давно это случилось?
— Вчера было сорок дней. Ну, выпьешь?
— Выпью.
Анна вышла на кухню, принесла недопитую бутылку водки, два грязных, кажется в пиве, пластиковых стакана и яблоко.
— Извини, закусить больше нечем.
— Ничего.
Она разлила водку. Яблоко по конституции напоминало моченое. Разница — как между Анной 93-го и нынешней. Я заметила, что руки у нее крупно трясутся. Да и трудно было не заметить.
— Вчера поминали, — сказала Анна, заметив мой взгляд. — И сегодня тоже. До утра почти. Потом все и разошлись, а я спать легла. Только проснулась.
— Я тебя разбудила?
— Да. Но это хорошо. Пора. И есть с кем опохмелиться. Ну, упокой его душу грешную.
— Земля пухом.
Водка теплая и дешевая. Сладковатая — мученая. Я поморщилась, укусила яблоко, которое протянула мне Анна.
— Что, дихлофос? Ты, наверное, другие напитки пьешь?
— Да нет. Я не избалованная.
— А вот я сначала была избалованная, что твоя Мальвина, а потом… опростилась. Типа Толстого. По второй?
— Нет, я не буду.
— Как хочешь.
Она, не морщась, выпила вторую; выдохнула носом, хрустнула яблоком.
— Вроде оттягивает… В общем, рассказываю. Вкратце. Когда ты от него ушла, он на несколько дней съехал вконкретную. Потом вынырнул. Мексику ему тогда отложили на месяц. Ну, он то-се… Завязал, чтобы поехать. Тут я подвернулась. Мне он нравился, ты же знаешь. Когда трезвый. В общем, мы, типа, сошлись. Потом он уехал в Мексику и мне писал. А я ему. Потом он позвал меня, ну я и поехала. Оформили, типа, отношения. Год как бы прожили в Мексике.
— Как там, в Мексике?
— Жарко. Текила эта… типа самогона из картошки. Терпеть не могу. Из Мексики нас перевели, не поверишь, в Гондурас. Ему как сообщили про Гондурас, он сразу как бы сказал: «В Гондурасе — сорвусь». Ну вот. Жили мы в Гондурасе сколько?.. Два года. Он там пил, конечно. Там все пили. А что еще делать в этом долбамудском Гондурасе? Романы, типа, писать? «Гондурас разбушевался»?.. Вилла, десять человек, нос к носу с утра до вечера. Повеситься можно от скуки.
— Съездить куда-нибудь можно.
— Да ездили мы. А куда ездить? На пикник? А что на пикнике? Все то же самое. Шашлык, бухло. Два года, правда, он без наркотиков продержался. Я допью?
— А нужно?
— Нужно.
Она допила бутылку. Немного раскраснелась. Пятнами. В оживившемся и посветлевшем немного лице размыто, но осязаемо проступили черты той Анны Кай ль.
— Один раз он упился совсем, и в самом центре этой… Тегусигальпы… названия у них там… матерные какие-то, морду кому-то набил. А этот кто-то оказался кем-то. Понимаешь? Каким-то, типа, местным козырным фикусом. Ну, и пошло. Его отозвали. Вернули в Москву. Дали что-то вроде испытательного срока. Еще полтора года мы жили черт знает как. Еле-еле выкарабкались из очередного дауна. Жуть была какая-то. Там опять героин вернулся. А герыч, ты знаешь, — жесть еще та. В конце концов послали нас в Монголию. Это такая ссылка. Бывает еще совсем… Черная Африка. Но Монголия не лучше. Помню только: пыль, мухи и баранина. Все бараниной пахнет. Даже анаша. Куришь — как жир бараний сосешь. Ужас. Почти до 2002-го дотянули — и все. Вернулись. Робика как бы уволили.
