Поляна, 2014 № 02 (8), май | страница 7



Трубка молчала.

— Я, собственно говоря, здесь, у подъезда. Я не знаю кода… Я здесь случайно. Я, понимаете ли, только что приехала в Москву, много лет не была… и вот… попала на улицу Тимура Фрунзе. А это близко. Я…

Трубка мокротно кашлянула и сказала:

— Наберите: 7 потом 39 и нажмите «ключ», — и опять мокротно-тягучий кашель.

— Ясно.

— И поднимайтесь.

— Хорошо.

Я набрала код и вошла в подъезд. Лифт новый. Он стоял внизу. Приличный лифт. Только на двери нацарапано: «Леха — нитрат». Грамотно, с тире.

Шестой этаж. Стены перекрашены. Из салатово-зеленых они стали ядовито-голубыми. Раньше было похоже на больницу, а теперь — на отделение милиции. Дверь та же, коричневый драный дерматин в лопнувших перетяжках. Никакой ностальгии. Даже странно. Чувство брезгливой жалости. Переходящей в скуку.

Я позвонила. И звонок тот же. Двойной динь-динь. Первый динь — вопросительный, второй — повествовательный. Пахло на этаже то ли хвойным освежителем воздуха, то ли воском.

Дверь открыла женщина. Выше меня ростом, явно старше, худая, но с сильно подпухшим и словно заспанным лицом, какое бывает у бомжих со средним стажем. При этом лицо у женщины было умное, даже с чертами какого-то аристократизма и недавно ушедшей красоты. Есть что-то неуловимо знакомое. В бомжах и бомжихах мне все время чудится что-то знакомое. В бездомных собаках тоже. На плечах — темно-коричневый платок.

— Проходите, — сказала она. У нее не было двух или трех зубов.

Я зашла в прихожую. Остановилась. Женщина в упор посмотрела на меня:

— Вы меня, конечно, не узнаете?

— Нет, — ответила я. — Извините, нет. Что-то есть, но…

— А вот я вас узнаю. Мы несколько раз встречались летом 93-го. Я — Анна Кайль. Не помните такую?

— О Господи!

— Что, так уж сильно изменилась? — никакой горечи или упрека в ее вопросе не было, только усталое, застарелое ехидство. Ехидство, скорее, по отношению к себе.

— Да нет…

Анна Кайль! Конечно, помню. Красотка Аннет, одна из тех моделей-хохотушек, которые висли на Роберте. Вообще другой человек.

— Я вспомнила, — сказала я. — Мы ведь были, кажется, на «ты».

— Были. Проходи.

Мы зашли в столовую. Из мебели здесь почти ничего не осталось. Только стол, два стула и несколько книжных полок. Грязно. Какие-то коробки и тряпки. Я думала, что зайду в квартиру и разрыдаюсь. Нет, черт ее побери, никакой ностальгии, боли или что там полагается…

— Садись.

Я села на стул.

— Выпьешь?

— Да нет, спасибо.

— А за помин души?

Все-таки… В общем, я так и думала.