Но, по правде говоря, понятие «вольный ведущий» было слишком общим. Так могли обозвать потомка знатного рода, никогда не служившего в армии, и безземельного князя, слонявшегося по городам в поисках военной работы. Но также могли величать и пройдоху пьяницу из подворотни, что когда-то отслужил в третьей линии, а теперь иногда промышлял запасным охранником почтовой повозки. Простой люд благоразумно относился к вольным ведущим с недоверием и осторожностью. За глаза некоторых презирали, но все же предпочитали встречать по одежке.
Господина, которого заметил Хмарей, везде бы встретили хорошо. Кожевник увязался за ним, обогнал и загодя поклонился.
– Добрый день, я – портной и кожевенных дел мастер. Не нуждаетесь ли Вы в починке…
Вольный ведущий отмахнулся от него – на том все и закончилось.
Да, в таком поиски заработка была своя неловкость, но Хмарею приходилось с ней мириться. На три-четыре подобных отказа попадался один человек, которого можно было уговорить, а то и такой, который уговорил бы сам. Только, если считать всех встреченных сегодня хуторян, у портного выходило весьма неудачное время – с начала этой Сестры мастерская была в простое.
Поймав волну дурных мыслей, никогда не отходивших от него далеко, Хмарей сошел с центральных рядов под тень городских многоэтажек. Засмотревшись, как лихо работают иные на этом рынке, он опять задумался о смене деятельности. Продавцы горячей еды не знали отбоя в клиентах, готовили на ходу, да еще и закупались всем необходимым тут же – у соседей. Весь процесс – от сырых даров Тверди до сытых глоток покупателей – происходил у него на глазах. Но Хмарей никогда не был мастаком в готовке, а без жены вкус поглощаемой им еды и вовсе перестал его волновать.
Так он и стоял, засмотревшись на дымящиеся картофельные головешки, уходящие на руки денежным прохожим. А потом его сбили – весьма бесцеремонно. Бесформенная масса, скрытая под темно-серым полотном, ощутимо толкнула его в спину и без объяснений направилась дальше по внешнему ряду. Подобная наглость разозлила Хмарея – и без того пребывавшего не в лучшем духе. Толкучки на рынке хватало всегда, но можно же было попросить заранее, предупредить о своем намерении или извиниться после? Вместо этого обидчик шел дальше, может быть, даже довольный своей мелкой пакостью – за капюшоном плаща того было не видно.
По крайней мере, здесь – на рыночной площади – Хмарей мог заявить о личной неприязни негодяю в лицо. Он пошел за серым плащом, груженым двумя сумками на плечах.
