— Я не хочу уходить. У тебя такой голос…
— Ничего не случится за одну ночь.
— Обещаешь?
— Иди и возвращайся.
— Я принесла тебе чаю.
— Спасибо.
— Проследи, чтобы он его выпил, — сказала она Роджеру, покорно сидевшему в углу гостиной.
Тот кивнул. Грейс снова обернулась к мужу:
— Видишь, какие на мне серьги? Ты подарил их на наше тридцатилетие, помнишь?
— Да.
— Я всегда их любила.
— Они потрясающие.
— Увидимся через несколько часов.
— Хорошо.
— Постараюсь вернуться как можно скорее.
— Я…
Виктор умолк.
— Что, дорогой?
— Я буду ждать.
— Хорошо.
Грейс поцеловала мужа в лоб и погладила по груди. Затем она быстро встала, пряча слезы, и вышла. Ее каблуки простучали по плитам в коридоре, а потом звук затих.
Виктор чувствовал себя разбитым и виноватым.
В последней его фразе, обращенной к Грейс, заключалась ложь. Его не будет здесь, когда она вернется. Сейчас его увезут в крионическую лабораторию. Таков был план, и именно поэтому Виктор уговорил жену поехать на прием.
Он чуть привстал и едва не окликнул ее. Но тут накатила волна слабости, голова его поникла. Он лег и отвернулся в сторону. Все, к чему он готовился в последние месяцы и недели, скоро свершится. В сущности, вся его взрослая жизнь вот-вот достигнет кульминации. На то, чтобы отклоняться от намеченного пути, времени нет. Поздно менять тактику.
И все же…
Он позвал Роджера. Тот приблизился, склонился, и Виктор что-то прошептал ему на ухо.
— Ты понял? — сурово переспросил он. — Никаких колебаний, если это произойдет, ясно?
— Да, — сказал ассистент.
Деламот слабо вздохнул:
— Тогда едем.
Лоррейн посмотрела на часы и подошла к зеркалу. Уже восемь вечера. Пора одеваться к выходу.
Она терпеть не могла новогодние вечеринки. Но на одну из них ходила неизменно. Ее разведенные подруги заключили пакт, что не будут оставлять друг друга в праздники, когда одиночество чувствуется особенно сильно.
Лоррейн побрызгала волосы лаком. Потом выглянула в коридор, чтобы посмотреть, не появилась ли Сара. Она тревожилась за дочь. Что с ней творится? Сидит не вылезая в своей комнате вот уже пять дней. Носит одни и те же черные спортивные штаны и старую зеленую футболку. Лоррейн порывалась спросить у Сары, ради кого та надевала сапоги на высоких каблуках, но шансы узнать что-либо были ничтожно малы. Дочь просто бы ее отшила.
Лоррейн вспомнила о тех временах, когда Новый год был для них семейным праздником. В последний день декабря они втроем поехали в город и стояли на Таймс-сквер, дрожа от холода, в ожидании, когда спустится новогодний шар. Саре было семь лет, она сидела у отца на плечах и грызла жареные орехи пекан в меду, купленные с тележки уличного торговца. За несколько минут до полуночи пошел снег. Сара завопила: «Три… два… один… С Новым годом!» — и вместе с ней кричали и радовались еще миллион людей.
