— Эй, ты, а у меня другое предложение, — отозвался в ответ один из смертников: почти беззубый старик с реденькими белесыми волосами, — пусть его светлость возьмет свою милость и подотрется ей в нужнике!
Со стариком этим Йорм успел познакомиться в темнице: мастер попрошайничества, тот одновременно был и редкостным пройдохой, напоследок обыгравшим в карты не менее десятка человек. И не ради выигрыша — такового попросту не было; игра была ему в удовольствие, а успешный для себя исход старик неизменно претворял ставшим знаменитым хихиканьем: не то радостным, не то ехидным. Оно же последовало за отповедью старого плута теперь, во дворе замка.
В строю смертником раздался одобрительный гул.
— Что ж, — слегка обиженно молвил человек со свитком, — с тебя мы и начнем.
Один из стражников подтолкнул старика к плахе, наклонил его голову; палач взмахнул топором — и голова, с коротким хлопком и хрустом отделилась от тела. Едва ли старик успел почувствовать боль: топор был наточен остро, да и палач свое дело знал крепко. Много хуже пришлось тем, кто пока еще оставался в живых: смертники враз умолкли… кроме одного из них, здоровенного детины с почти целиком заросшим лицом.
— Не трудись! — перебил он Пустобреха, вновь начавшего зачитывать свиток, — хороша же милость: сдохнуть во благо герцога вместо того чтобы просто сдохнуть. Нет уж, казните меня сразу; не видал я добра от его светлости — и светлость его от меня не дождется!
А вот Йорм был совсем иного мнения — так на него подействовало зрелище казни, да еще знакомого человека. Хоть и не был разбойник по прозвищу Змей ни трусом, ни неженкой; хоть и сам не раз мог расстаться с жизнью в схватке, и других частенько ее лишал. Но, несмотря на это, умереть вот так, с покорностью скотины и без намека на надежду он был не готов. Не привык… да и как к подобному можно привыкнуть?
— Я готов! — крикнул Йорм, сделав сразу два шага в сторону человека со свитком, — я виновен перед его светлостью! Признаю это и согласен искупить свои преступления — хоть кровью, хоть всей своей жизнью.
— Погоди… не надо речей, — недовольно и даже несколько обескуражено одернул его Пустобрех, — успеешь еще поклясться: в другом месте и перед другими людьми. И… ты ведь горец, я правильно понял?
Йорм кивнул.
— Это хорошо. Идем, господин Кольм тебе все объяснит.
С этими словами человек со свитком развернулся и зашагал в сторону одной из построек замка. Немного помешкав, Йорм Змей двинулся следом. Стражники уже не чинили ему препятствия, а смертники — провожали безмолвными взглядами. И лишь детина с заросшим лицом вновь отличился: плюнул в сторону новоявленного добровольца… и счастливчика. Плюнул не то с презрением, не то от зависти; плюнул напоследок, потому как к плахе повели на сей раз его.
