— Теперь, прежде чем я оставлю вас на милость этих двух джентльменов, позвольте еще раз предостеречь вас: два месяца назад на планете не было живой души и вообще ничего не было, кроме кой-какого оборудования, оставленного экспедицией тысяча девятьсот девяносто первого года. Сорок пять человек целый месяц строили эту базу. Двадцать восемь, больше половины, погибли во время строительства. Это самая опасная для человека планета из всех, на которых люди успели побывать. Но вы отправитесь туда, где будет так же плохо или еще хуже. Наши люди сделают все, чтобы вы пережили этот месяц. Слушайте, что вам будут говорить... и следуйте их примеру. Прошу вас, капитан.
Капитан встал, а майор тем временем вышел.
— Стано-о-вись! — Последний слог походил на взрыв гранаты, и мы все вскочили на ноги.
— Все, что я скажу, я скажу первый и единственный раз, так что вы лучше вникните сразу,— прорычал он.— Мы сейчас находимся в боевых условиях. А в боевых условиях за непослушание и невыполнение приказа есть только одно наказание.— Он снял с бедра пистолет и протянул его в нашу сторону. Держал он его за ствол, как клюшку для гольфа,— Это армейский кольт сорок пятого калибра, модель тысяча девятьсот одиннадцатого года. Это примитивное, но надежное оружие. Сержант и я имеем право убить любого из вас для поддержания дисциплины, если в этом будет необходимость. Лучше не заставляйте нас доходить до крайностей, потому что мы воспользуемся этим правом. Воспользуемся.— Он вернул пистолет на место. Застежка кобуры громко щелкнула в мертвой тишине.
— Я и сержант Кортес убили вместе больше людей, чем сидит в этом зале. Мы оба воевали во Вьетнаме на стороне США, и мы оба пошли служить в Международные силы ООН десять лет назад. Я отказался от звания майора, чтобы принять участие в этом деле, а сержант Кортес потерял звание субмайора. Мы не просто солдаты, мы были в бою, а это первая боевая ситуация с самого тысяча девятьсот восемьдесят седьмого.
Не забывайте все, что я сказал. Пока сержант будет давать вам детальные инструкции относительно ваших обязанностей. Приступайте, сержант.— Капитан повернулся на каблуках и зашагал прочь из зала. Выражение лица у него не изменилось ни на йоту во время выступления.
Сержант двигался, как тяжелая машина со множеством передач. Когда дверь, прошипев, задвинулась, он задумчиво повернулся к нам лицом и заговорил голосом неожиданно мягким:
— Вольно, садитесь,— Сам он присел на стоявший впереди стол. Стол заскрипел, но выдержал.
