Миры обетованные - Джо Холдеман

Ты никогда по-настоящему не поймешь космос, если не родился там. Хотя, вероятно, ты сможешь к нему привыкнуть.

Ты никогда не сумеешь по-настоящему полюбить землю планеты, если ты родился на орбитальной станции. Даже Землю и ту не сумеешь полюбить. Она покажется тебе чересчур большой, перенаселенной людьми; и так странно стоять на ней, между тобой и небом – ничего, никаких преград. И все предметы, которые ты не смог удержать в руках, падают.

Но люди Земли продолжают летать в космос, а люди космоса – на Землю. И каждый такой перелет изменяет человека, и эти изменения порой носят необратимый характер.

Жизнь не закончилась в двадцатом веке. Да, на нашей планете произошла ужасная катастрофа, следы разрушения стали составной частью пейзажа; на протяжении почти всего следующего столетия они настолько подавляли человека, что и заботы о хлебе насущном, и мысли о будущем как-то отошли у людей на второй план.

Многие, хотя и не большинство, полагали, что единственная реальная возможность выживания человечества заключается в том, чтобы, покинув Землю, обосноваться на орбитальных станциях-комплексах, где население, кстати, к началу восьмидесятых годов двадцать первого века приближалось уже к полумиллиону человек. Казалось, что с этих станций, с этих автономных Миров человечество сможет начать новый отсчет своего времени, причем начать – словно с чистой страницы, не сковывая себя рамками земной поверхности и атмосферы. Так думали большинство обитателей этих Миров, да и кое-кто из жителей планеты тоже.

Люди привыкли к слову «Миры», употребляя его в обиходе, но вовсе не собираясь подчеркивать какую-то особую степень независимости Миров от Земли и не вкладывая в это понятие некий потаенный высший смысл. Некоторые из орбитальных комплексов, например «Салют» или «Учуден», являлись обыкновенными колониями поселенцев, сохранившими абсолютную лояльность по отношению к государствам, что вывели их на орбиту. Другие Миры оставались верны корпорациям, построившим космические комплексы, – таким как «Беллкам» или «Скайфэк». Население одной из станций оставалось верно Церкви.

Всего существовал сорок один Мир. Их размеры варьировались от крошечных и тесных научно-исследовательских лабораторий до гигантского Ново-Йорка, давшего приют сразу четверти миллиона человек.

Ново-Йорк был политически независим, по крайней мере на бумаге. Но после сорока лет непрерывного экспорта с Земли энергии и других ресурсов он попал в сильную материальную зависимость от Соединенных Штатов Америки, и особенно от штата Нью-Йорк. Так продолжалось до 2010 года, до тех пор, пока сравнительно небольшим космическим заводам типа «Девона», его второе название «О’Нейл», вдруг не улыбнулась удача. Добыча металла в космосе стала обходиться так дешево, что Ново-Йорк смог легко компенсировать затраты на потребляемую энергию и во многом их перекрывать. Два кита легли в основу процветания Ново-Йорка: пеносталь, и, как ни удивительно, туризм.