— Вот черт, — сказала Джеральдина, — в газете больше ничего и нету.
— Ты в неудачное время приехала. Сейчас, после карнавала, уйма всякого народа застряла в городе, они из рук рвут, что только можно. — Она метнула взгляд на негра и понизила голос. — Одна беда — в городе полно негров. Они как сыр в масле катаются, а у белых животы подводит. Разве ж это справедливо?
— Я-то надеялась, тут найдется что-нибудь подходящее, — сказала Джеральдина.
Вошли четверо речников в замызганной форме цвета хаки и потребовали кофе. Положив локти на стойку, они молча разглядывали Джеральдину и принесшую кофе официантку.
— Эй, — окликнул один.
Джеральдина оторвалась от газеты и взглянула на него. Речник был невысокий, крепко сбитый и загорелый, на щеках и подбородке у него пробивалась утренняя седоватая щетина, маленькие голубые глазки быстро обхлестали ее тело сверху донизу, но на лице не было и тени улыбки.
— Эй, — сказал он еще раз.
— Брось, Маккарди, на кой она тебе, — вмешался другой речник.
Джеральдина быстро отвела глаза и уткнулась в газету. Хорошо, что с той стороны, где они сидели, не видно ее порезов. Когда они выходили, тот, что пытался с ней заговорить, все оглядывался на нее и тихо посвистывал канареечным свистом.
— Сволочи, — сказала официантка, когда они ушли. — Если когда встретишь этих юбкодеров, держись от них подальше. Они работают на линии Флегермана, их можно узнать по букве «Ф» на фуражках, и все как один самая что ни на есть сволочь. — Она поглядела в окно на четверку речников, которые переходили улицу в забрезжившем свете серой, скупой зари. — Интересно, почему это.
То и дело открывалась дверь, в кафе становилось людно — наступало время завтрака.
— Не знаю, зачем ты сюда прикатила, — улучив минуту, сказала официантка. — Надо было ехать в Даллас или еще куда. В Далласе, вообще-то, неплохо.
Больше она с ней не заговаривала. Джеральдина заказала еще чашку кофе и принялась старательно читать газету.
Одолев колонку душевных советов, комикс и статейки о Кастро на первой полосе, она сунула газету в сумку и вышла на улицу. Наступило утро, но было пасмурно, стальная гряда серых облаков мчалась по небу, как эскадрилья бомбардировщиков в боевом строю, с реки дул холодный, сырой ветер.
Она перешла на другую сторону Декатур-стрит, где друг за другом тянулись забегаловки; еще не было семи, но все они были переполнены: люди пили у стоек и резались в электрический бильярд. В боковых комнатках с отдельным входом с улицы негры-грузчики на деревянных скамьях потягивали мускатель, глазея на ранних пешеходов из-под нахлобученных на брови кепи. Всюду гремели музыкальные автоматы. Свернув на улицу, носившую имя святого Филипа, Джеральдина опять услышала, как те же гитары снова завели «Иди, не беги».
