Он просыпался, ел принесенную рабами еду и шел на берег, садился в углубление на вершине прибрежной скалы, что одним краем уходила в воду и была по черноте расписана белесыми разводами соляных кристаллов. Ждал огней с большого берега.
Были времена, когда огни загорались почти каждую ночь. И руки перевозчика саднили от гладкой рукояти шеста, а ноги не просыхали от соленой воды, плескающей в промежутках мокрых бревен. А иногда наступали тихие времена, неделями ночь плыла над черной водой новолуния, серебряной водой полной луны, багровой водой заката, и ни единый огонь не протыкал теплую влажную темноту.
Неся свою службу, он имел все, что попросил взамен. Вдоволь еды и пива, пугливых плачущих женщин, их приводили рабы, стояли у входа в пещеру, пока они стонали и бились в жестких умелых мальчишеских руках, а потом забирали, и женщины те исчезали неведомо куда.
Когда-то его еще интересовало — куда же они пропадают. Но то было давно и ему надоело собственное любопытство. Даже сожалеть о том, что сделка была совершенно честной, и неумолимо исполнились все его высказанные желания, как сказал, именно так и исполнились — ему надоело. Потому что одним из условий сделки было то, что изменить после нельзя ничего. Ни единого проговоренного им слова.
Ушли в прошлое бессонные ночи, когда, насытившись до удивления едой, женщинами, сладким питьем и бешеными танцами на праздниках черного песка, он перебирал в памяти сказанные слова и прикидывал, как нужно было сказать их иначе. Чтоб — захотел и вернулся, туда, откуда был изгнан за мелкие кражи и мелкие пакости, и мальчишки смеялись вслед дрожащему старику, подымающему в бессильной ярости высушенную годами руку с маленьким кулачком…Стать старейшиной, карать и миловать соплеменников, выбирать женщин, сладко есть и изредка отправляться на степную охоту. Но лежа без сна, разглядывая вереницы светляков на неровном потолке пещеры, отбрасывал одну мысль за другой. Старейшиной — навечно? Нет. Никем и ничем нельзя становиться навечно, без возможности измениться.
Настал день, когда он сел и засмеялся открытию. Оказывается, он хотел получить все и остаться свободным в делах и решениях. Но именно свобода была его платой. Потому что когда он приполз на берег переправы и разжег свой маленький костер, шепча в него призывные заклинания, у него не было ничего. Ни знаний, ни силы, ни молодости. И понимая, что та сделка была единственно верной и неумолимо честной, он перестал смеяться и заплакал. Лег снова, потому что после дневного сна его ждала ночь, сторожевая скала на берегу и маленький плот. А также огни, читать которые они научился точно и без ошибок. Огни глупцов, приходящих со всех краев огромной земли, несущих то, что казалось им мелким, не имеющим цены, чтоб выпросить за это нечто большое и важное.
