И с той поры, встречая в зарослях речной ивы очередную скромницу, которая прибежала, таща на локте корзинку, наполненную покупками, и боясь, все вздрагивала, засматривая через его голое плечо, он смотрел на девушек по-новому. Эта любимая? Или — та? Сердце молчало. И наконец, поссорившись с отцом, который все ждал внуков, Техути отказался от мастерской и ушел в город, в библиотеку — помощником младшего писца.
Там, в бесконечных коридорах, подсвеченных солнцем из щелей в сдвижной крыше и свечами в проходах…
Задумавшись, он не услышал шагов, но почуял ее запах, за миг до того, как темный силуэт скрыл от глаз меловую россыпь звезд.
Звякнул шлем, прошуршал по его открытому запястью конский волос султана. И глухо брякнул о сухую землю круглый щит. Хаидэ села рядом, поджала согнутую ногу, обхватывая ее руками, а вторую вытянула перед собой. Он не видел ее лица, но почему-то подумал — улыбается. Верно, запах ее меняется от настроения. Тут в степи он стал чуять самые тонкие запахи — трав, зверей и людских душ тоже.
— Ты знаешь, как пахнет страх, княгиня? — он говорил вполголоса, не глядя на нее, а сам думал о том, что она нырнет в палатку и заснет у стены. А ему — идти в свою, что стоит поодаль, через десяток широких шагов.
— Тебе пора надевать нашу одежду, египтянин, — ответила она о другом. Постукивала пальцами о колено, думая о чем-то, — осень пришла, и лето уже не вернется.
— Совсем? Представь, его не будет, а зима воцарится навсегда…
— Ты любишь разговоры, Техути. А я устала от них. Не время сейчас играть словами и мыслями.
— Всегда время, княгиня. Иначе твоя голова закостенеет. А тебе — думать за целое племя.
Она кивнула и передернула плечами. Воздух остывал и становился тонким, как первый ледок на лужах.
Техути приподнял край шкуры и осторожно накинул его на плечо Хаидэ. Она замерла. И запах ее, он незаметно втянул воздух, — опять изменился… Техути ждал, держа руку на весу. И, когда женщина, вздохнув, привалилась к его горячему плечу, бережно обнял, окутывая шкурой. Ее волосы касались его подбородка. И это было… Это было в тысячи раз острее и сильнее каждой из его любовных встреч, что остались в прошлом.
Он сидел неподвижно, легко обнимая ее плечи согнутой рукой и прорываясь через кружение в голове, дивился себе. Что в ней такого, в этой невысокой, упрямой, с круглым подбородком и твердыми глазами, что заставляет его ощущать себя мальчишкой двенадцати лет? Что? В какой книге он пропустил написанное об этом? Или читал, но пока не испытал сам, оно протекало мимо глаз и ушей.
